Пили засмеялся своим гнусавым коротким смешком. Ему самому понравилась его шутка. Затем он повернулся к Кей Ти, наклонился, положил нож на палубу, схватил девушку за волосы и рывком поднял на ноги. Ее не потребовалось долго тянуть. Она подскочила, как кузнечик, ударив его ногой в пах. Удар получился неточным, но ей все же удалось слегка задеть его. Не в первый раз Стрейкен восхитился силой ее духа.
Однако Пили не испытывал восхищения. Он махнул ножом у Кей Ти перед носом и ударил ее тыльной стороной руки по губам. Стрейкен рванулся из своих пут. Больше всего в жизни он ненавидел жестокость по отношению к женщинам. Кей Ти ударили на его глазах второй раз, но сейчас он не мог вмешаться. Стрейкен почувствовал прилив гнева. На ее губах появилась кровь.
Неудавшееся нападение Кей Ти послужило сигналом к началу расправы. Теперь Пили действовал быстро. Он подошел к скамье и поднял катушку. Стрейкен в ужасе смотрел, как Пили зашел ему за спину и взял удилище. Затем он присоединил к нему катушку. Щелчок прозвучал зловеще громко. День был жаркий, воздух неподвижный. Слышно было только, как о корпус плещутся волны. Стрейкен ничего не мог поделать, кроме как сидеть, смотреть и ждать. Именно так Пили все и планировал. Стрейкен должен был увидеть смерть Кей Ти. Грязный номер, даже по стандартам Пили Паранга. Стрейкен закричал, чтобы он прекратил.
— Скажи мне, почему, Пили!
— Ты убил моего брата.
— Его убили полицейские. Ты же это знаешь.
— Все еще играешь со мной в свою игру? — Пили сел на корточки перед Стрейкеном, чтобы их глаза оказались на одном уровне. — Тебя видели.
— И что же я делал? — спросил Стрейкен. — И кто меня видел?
— Анвар видел, как ты говорил с сержантом Хамидом в Кота-Бесут.
Стрейкен поднял глаза к небу. Он начал понимать, откуда ветер дует. Сержант Хамид был другом Стрейкена, он жил недалеко от Перхентианских островов. Жена Хамида держала ларек с футболками на ночном рынке, и Стрейкен сделал для нее несколько фотографий рифа, чтобы напечатать на футболках. Кто бы ни увидел их вместе, легко мог прийти к неверному заключению.
— А через два дня арестовали моего брата, — сказал Пили, — и ты тогда был с ним. Ты вышел, чтобы позвонить, и тут ворвалась полиция. Не отрицай этого, Эд, или я заставлю ее страдать еще сильнее.
— Да что случилось-то с Руни?
Стрейкен решил последовать совету своего мучителя. Он может все отрицать до посинения, но это не принесет никакого результата. Стрейкен видел и раньше у Пили это выражение лица. Малайзиец уже принял решение. Он был убежден, что Стрейкен виновен, и ничто не могло заставить его поверить в обратное. У Стрейкена был последний — единственный — шанс: заставить Пили говорить.
Пили остановился перед ним и принялся лупить его по лицу ладонью, сопровождая слова ударами.
— Они — бах! — забили — бах! — его — бах! — до смерти.
Бах! Бах! Бах! Голова Стрейкена моталась из стороны в сторону. Во рту был горький вкус крови. Казалось, еще чуть-чуть, и он потеряет сознание.
Пили заводился все сильнее.
— А теперь пришло время для рыбалки. Мы постараемся снова приманить сюда ту акулу.
Он резко поднялся на ноги и вытащил нож. Лезвие блеснуло серебром, когда он полоснул им по руке Кей Ти. Со связанными руками она никак не могла остановить его. Девушка дернулась в сторону, но от этого нож только вошел глубже. Кровь забрызгала палубу.
Стрейкен забился на стуле, изо всех сил пытаясь разорвать ремни. От натуги рядом с виском лопнул кровеносный сосуд, но путы держали его крепко.
Пили вытащил кляп изо рта Кей Ти, затем ударил ее ногой в живот, так что она перекатилась через борт. Стрейкен увидел, как она открыла рот, но крика не услышал, только катушка взвизгнула, начав разматываться. Кей Ти вскоре вынырнула, кашляя и глотая ртом воздух. «Морской дух» потихоньку несло на мель. Пили выбросил в море метров тридцать лески. Затем он зафиксировал катушку, чтобы она больше не крутилась. Он укрепил удочку в зажим рыболовной сети, прямо у Стрейкена на груди. Так близко и при этом так далеко. Если бы Стрейкен только мог дотянуться рукам до катушки, он бы выпустил еще лески, чтобы ослабить давление на руки Кей Ти.
Девушку отнесло в сторону от больших винтов. Уже хорошо. Они изжевали бы ее на кусочки, как мягкую игрушку. Чтобы удержаться на поверхности, ей приходилось с удвоенными усилиями работать ногами, ведь руки оставались связанными. С такой же лихорадочной скоростью проносились мысли в голове Стрейкена; он пытался хоть что-нибудь придумать.
— Успокойся, Кей Ти. Когда катер тронется, переворачивайся на спину.
Больше он ничего не успел сказать, потому что Пили ударил его кулаком. Костяшки пальцев угодили Стрейкену в уголок глаза. Это оказалось чертовски больно.
Вдруг Пили пропал из виду. Стрейкен слышал, как он поднимается на капитанский мостик. Под его поспешными шагами загремели ступеньки. Через несколько секунд он увеличил число оборотов, и катер накренился вперед. Леска скользнула как угорь, затем резко натянулась. Кей Ти сразу же дернуло вперед. Девушка закричала, но тут же смолкла, потому что ее рот наполнился водой. Она начала задыхаться.
Пили экспериментировал с дросселем, ища нужную скорость. Каждый раз Кей Ти затягивало под воду. С четвертой попытки он добился своего. Его жертва неслась по волнам, как упавший водный лыжник, нежелающий отпустить веревку. Перетянутая через запястья леска, должно быть, причиняла невыносимую боль. Стрейкен видел, что Кей Ти перевернулась на спину и старалась держать голову над водой. Она быстро истекала кровью. Ей не продержаться больше нескольких минут. Либо она потеряет сознание от боли, либо утонет.
Приняв форму изящной классической параболы, удилище прекрасно выдерживало напряжение. Самое прочное в коллекции Сумо, оно было способно выдержать трехметрового марлиня Тома Селлека. Марлинь может весить до шестисот килограммов, так что стройная Кей Ти не представляла для него угрозы. Стрейкен должен перерезать леску. Или выбить удилище из зажима. Где Сумо и Шлеппи? Он не видел ни того, ни другого с тех пор, как поднялся на борт. Скорее всего, лежат внизу с проломленными головами. Стрейкен снова посмотрел на небо. Оно было кристально чистым, таким прозрачным, что даже в пять часов были видны первые звезды. Не самый подходящий день, чтобы умереть.
Кей Ти одолевала усталость. Она начинала тонуть. Стрейкен страдал от своей беспомощности. Нет, нужно было что-то сделать.
— Пили! Сколько ты хочешь? — заорал он изо всех сил. Пили не ответил, и Стрейкен подумал, что его голос унес ветер. — Пили! Я тебе заплачу. Отпусти девушку. — Он старался кричать погромче, не выдавая при этом своего волнения. Если он покажет Пили свой страх, то может вызвать его на еще большее зверство. — Пили! У меня есть изумруды!
— Изумруды?
Малайзиец стоял прямо за ним, его тошнотворное горячее дыхание касалось шеи Стрейкена. Стрейкен не слышал, как Пили спустился с лестницы. Он, должно быть, поставил управление на автопилот, потому что они сейчас неслись по морю с той же скоростью, что и раньше. У Кей Ти была минута, не больше. Ее запястья, наверное, сильно изранены. И потом, тут ведь еще и акулы водятся.
— У тебя есть изумруды? Я тебе не верю. — Но оживление в голосе Пили говорило об обратном. Это была идея, которую стоило обдумать.
— Я нашел то затонувшее судно, Пили. Там куча изумрудов. Ты их все получишь, если ее отпустишь.
— Всех камней в мире недостаточно. Ты не сможешь вернуть обратно мне брата, Стрейкен. — Пили ударил его сзади по шее. — И ты не сможешь выкупить свою американскую шлюху.
Стрейкен поморщился. Сейчас на это нет времени. В тридцати метрах от кормы умирала Кей Ти.
— Несколько штук лежат вон там. Изумруды, Пили. В коробке.
Он сам не знал, откуда пришла эта мысль. Материализовалась из воздуха и совсем ему не нравилась. Кошмарный риск.
