– В кабинете директора ресторана. Ключ она мне оставляет, я там переодеваюсь, держу реквизит.
– Прекрасно, – Сима обрадовалась, что никуда не нужно идти.
Безусловно, ему безопасней смотреть кино там, где есть народ, Гримаса показывал дорогу, бодро шагая по коротким коридорам. Кабинет оказался очень мал, но ведь и отель небольшой. Сима подключала ноутбук к сети, не надеясь на автономный блок питания, тем временем Никита положил пять сотен долларов на стол, а не отдал Гримасе в руки, что означало: денежки предстоит заработать, дружок. Дружок приготовился, при первых же кадрах воскликнул:
– Это же у нас!
– У вас, – сказала Серафима, настраивая телефон, висевший на ее шее. – Вы помните тот вечер? Извините, я вас буду снимать.
– Снимать? Меня? Зачем?
Ну и осторожный же он, только находчивость Серафимы спасла:
– Видите эту девушку? Ай, жалко, промелькнула, но мы покажем ее. Она шантажирует моего друга, предоставив фотографии, где целует его, из-за нее расстроилась свадьба, а Никита эту девушку вообще не знает.
– Какая негодяйка!
– Ваши показания для невесты Никиты будут подтверждением, что он не обманывал ее. И вам не надо лгать, расскажите правду, за правду мы и платим.
Пять сотен, на которые он покосился, развеяли остатки сомнений, он сказал:
– Я готов. Вы спросили… А, да! Видите ли, Серафима, я в течение десяти лет развлекаю народ, всего и всех не упомнишь.
– А вы еще раз посмотрите, теперь вам понятно, что от вас требуется, думаю, вспомните.
Он посмотрел всю запись, длившуюся двадцать минут, но вспомнил, когда Сима показала фотографии Яны и ту, где запечатлен поцелуй:
– А, так это подруга Виолетты – горничной в нашем отеле. Да, да… было. Виолетта попросила устроить так, чтоб на ее подругу обратил внимание один молодой человек… Ба, да это ж вы! – Гримаса хлопнул себя ладонью по лбу, улыбаясь Никите будто родному. – Девчонки клеили открытки для лотереи сами, это была их затея, пометили, чтоб моя партнерша отдала тем, к кому они должны попасть, нам осталось только вытащить нужные фишки. Номера я помнил… дал задание… Удачно получилось, мы стали часто разыгрывать фанты. Простите, не знал, что вас будут шантажировать.
– А вы не помните, кто снимал поцелуй? – спросила Сима.
– На вечерах многие щелкают фотоаппаратами, это же память.
– И Виолетта была на том вечере?
– Что вы, горничным нельзя, хозяин строго-настрого запретил. Хочешь отдохнуть – иди в другой ресторан, у нас здесь этого добра…
– Еще вопрос: подруга Вилетты жила в этом отеле?
– Мм… Да! У нас тогда сезон выдался необычайно удачный, приходилось часто программы вести и в этом отеле, и в других, а реквизит здесь, в подсобке. За аренду, разумеется, мы платим. Я возил реквизит в багажнике, а все не увезешь, то забыл что-то, то поменять приезжал. И встречал девушку… раза три. Да.
Никита пододвинул к нему доллары, Гримаса рассыпался в благодарностях, не чаял и не гадал, что за такую ерунду получит пять сотен баксов. Свернулись быстрей, чем готовились к показу, Серафима с Никитой первыми вышли во двор, миновали его, она радовалась, будто выиграла в джекпот миллион:
– Боже мой, как повезло! Так просто! А он… Аванесов… честно отрабатывал баксы, очень старался. Как здорово! Теперь нам осталось расколоть Виолетту… Лично мне ясно: в номере снимала Яну она, а вот дальше… Станет ли говорить?
– Ты убедишь ее, у тебя дар…
Никита обнял ее за плечи, и Сима в очередной раз чуть не растаяла, но вдруг раздался приглушенный и короткий мужской крик. Несколько мгновений оба прислушивались, замерев, но крик не повторился, только неотчетливо раздавались хрипение, удары, возня.
– Это во дворике, – дошло до Никиты. – Гримаса должен был идти за нами следом…
– Никита!
Серафима попыталась удержать его, когда он рванул назад, она и ахнуть не успела, а Никита забежал за угол. Девушка всплеснула руками, прошлась туда-сюда, а стоило ей представить, как на его голову обрушивается «тяжелый предмет» под условным названием дубина, и она помчалась за ним. А что там бежать! Три с половиной шага.
Попав во двор, Серафима в растерянности стала как вкопанная, не понимая, кто где и к кому бросаться на помощь. На освещение задних дворов люди особо не тратятся, а зря. Свет падал жуткий, тусклый и все равно бил по глазам, но она видела потасовку. Одни силуэты… переплетались, падали…
– Не меня, дурак! – прорычал некто, но не Никита. – Его! Его хватай…
– А… а… а… – Это был стон, жалобный и протяжный.
– Прекратите… – сказала Серафима строго, правда, тихо, ее и не услышали. Но если так дальше пойдет, то живых не останется. – Я милицию вызову… уже… вызываю…
Вдруг один отлетел и упал на ящики, потом второй отлетел в противоположную сторону и шмякнулся на землю, а тот, кто остался стоять, кинулся к Серафиме. Она присматривалась, кто к ней бежит, но так и не поняла, потому что свет падал сзади. Вдруг человек налетел на нее, схватил за плечи и отшвырнул.
Серафима оторвалась от земли, пару секунд находилась в свободном полете, затем грохнулась. И как-то очень неудачно. Одна рука провалилась между картонными коробками, по лицу проехалось нечто шершавое, вторую руку угораздило попасть между ящиками с бутылками, бедра ударились о что-то твердое, еще и сверху упал какой-то мешок. Но больше всего не повезло правой ноге, она застряла между какими-то железками и под тяжестью тела вывернулась, если вообще не сломалась – боль была просто адская. От ужаса и боли Серафима стиснула зубы и молчала.
– А… а… – стонал Гримаса, лежа на спине, раскинув ноги и руки.
Ивченко поднялся первым, отряхнулся, кинулся к стонущему, наклонился:
– Живой, дурик?
– Немножко нет, – простонал Гримаса. – Что это было?
– А ты не помнишь?
К этому времени и Никита пришел в себя, потряс головой, приводя ее в норму, после тоже подошел к Гримасе, спросив Ивченко:
– Что тут произошло?
– Да вот, – кивнул тот на массовика, – душили его.
– А мы перед этим с ним поговорили, слышим – крик, я кинулся назад, сразу понял, что это Гримаса.
Начали помогать массовику встать на ноги, внезапно Никита бросил его (бедняга снова упал), вспомнив о Серафиме:
– Сима… Сима!.. – Побежал к выходу, не на шутку перепугавшись, она ведь не отвечала. – Сима! Черт, куда ты делась? Серафима!..
– Я… где-то тут… упала… – раздалось кряхтение.
Никита кинулся на звук ее голоса, да сам едва не распластался. Он отбрасывал коробки, подключился Ивченко, полузадушенный Гримаса стоял, опершись о стену.
– Откуда здесь эта свалка? – пыхтел Никита.
– Она всегда здесь была, – простонал Гримаса.
– Сима! – Никита увидел ее, схватил, но она ойкнула. – Что такое?
– Болит… Ногу вытащи… застряла…
Никита ощупал ногу, высвободил, а вторая, причинявшая боль, действительно застряла между какими- то прутьями.
– Это решетка для камина, – просветил Ивченко, помогая освободить Серафиму. – Умудрилась же ты залезть в эти прутья. Надо снять кроссовку.
Никита расшнуровал, а когда снимал кроссовку, Серафима стонала и кусала губы, конечно, ногу
