разговаривала о своих радостях и огорчениях… Но никто, в том числе и она сама, не стремился что-то изменить. Это всех устраивало. Кто теперь займет ее место, можно было только гадать.
– Никто из нас – это точно, – сказала Надя. Она раскраснелась – то ли от водки, то ли от праведного возмущения. – Возьмут опять кого-то со стороны, а мы пляши под его дудочку.
– Много тебе Лиза дудела? – возразил Борис. – Ладно, дамы, я предлагаю открыть вторую бутылку. Как-никак, я купил две.
Дамы немного поломались – никому не хотелось выглядеть в глазах сотрудниц алкоголичкой. Но Борис, в конце-концов, налил всем. Даже Лене, которая отказывалась:
– Если родители унюхают, что от меня пахнет… Я просто не знаю, что будет.
Но несмотря на свои страхи, она все-таки выпила. Татьяна Робертовна, уже под изрядным хмельком, принялась пересказывать свой утренний визит к следователю. Описала свою встречу со вдовой Андрея, насмешливо передала, как следователь пытался ее убедить, что у Варвары Кузминой разные глаза.
– Может, он ее специально рассматривал, не знаю, – пренебрежительно говорила она. – Заявил, что у нее один глаз голубой, а второй – карий. Только и я еще не до конца ослепла. Глаза у нее обычные. Усталые только. А та, которой я квитанцию выписывала, была с разными глазами – вот честное слово! За пять шагов видно, и вглядываться не приходится! Черный глаз и голубой – с ума можно сойти! Жуть!
– Такого вообще не бывает, – заявила Лена. Она тоже захмелела, и только поэтому решилась вступить в спор с кассиршей, которая была намного ее старше. – Я никогда такого не видела!
Ее не поддержали. Выяснилось, что людей с глазами разного цвета знал каждый из присутствующих. Только Надя не смогла никого припомнить, но зато заявила, что у них в подъезде живет белая ангорская кошка, у которой тоже один глаз черный, а другой голубой.
– Правда, кошка почему-то абсолютно глухая, – добавила она, и все рассмеялись. За столом воцарилась непринужденная обстановка, многие закурили. Казалось, что повод, ради которого они тут собрались, был не таким уж печальным, во всяком случае, все постарались поменьше о нем вспоминать. Но так или иначе эта тема все равно всплывала – тогда смех умолкал и анекдоты оставались недосказанными…
– Интересно, зачем той женщине понадобилось подделываться под Кузмину? – спросил Борис. – Какой в этом смысл? Ведь все равно, при опознаниии подлог раскроется. Странно как-то. Вот вы, Татьяна Робертовна, сразу поняли, что это не та?
– Конечно, – самодовольно ответила кассирша. – И как он меня не мурыжил, я все равно на своем поставила.
– А следователю хотелось доказать, что это была сама Кузмина?
Кто-то высказал предположение, что следователю просто очень хочется поскорей арестовать убийцу. И поэтому он рад ухватиться за первого попавшегося. Надя заметила:
– В самом деле, жену Андрея могли бы арестовать… Но только ее сразу бы выпустили, мы почти все видели ее хоть по разу. И уж как-нибудь отличили бы от той женщины.
– Убийца – дурак! – заявил Борис. – Может, он рассчитывал, что мы не видели настоящую Кузмину?
– Тогда он не знал, что тут работал ее муж! – вступила в дискуссию Наташа. – Иначе бы не стал подделываться под нее.
Лена осмелела настолько, что решилась перебить взрослых:
– А я думаю, что она пришла просто для отвода глаз!
– Как это? – удивился Борис.
– Ну так. Сами же говорите, что сразу поняли, что она не настоящая Кузмина. Так какой смысл под нее подделываться? Ее все равно не посадят! Я думаю, что убил кто-то другой, а она отвлекала внимание! – Лена победно оглядела присутствующих и убедилась, что произвела эффект. Все слушали ее очень внимательно. Она перевела дух и авторитетно закончила: – Ну сами подумайте – вы эту фальшивую Кузмину все помните, только про нее и говорите! А ведь к заведующей еще кое-кто заходил – и все об этом забыли! Но об этом все равно узнают! И тогда Кузмину отпустили бы, даже если бы уже арестовали!
– Ну тогда просто хотели ей отомстить, – высказалась Надя. – Сразу двух зайцев убить… Ой, пардон!
И она замолчала. Но этой неловкости никто не заметил – все были слишком увлечены своими догадками. Особенно волновалась кассирша – как-никак, а она оказалась главной защитницей вдовы Андрея и сегодня отстаивала перед следователем ее интересы. Она заявила, что эта женщина вызывает у нее доверие, что она никак не могла так поступить и ее, бедную, просто хотят подставить. И подставили бы, если бы не она! Только она не дала сбить себя с толку, так прямо и высказала все следователю! Напоследок Татьяна Робертовна поинтересовалась:
– А кстати, Боря, почему ты говоришь, что убийца – дурак? Надо говорить – дура, это ведь женщина!
– А я думаю, что женщина не могла такого сделать! – Веско произнесла Ирина, перекрывая гул возражений.
– Да вы что, какая там женщина?! Сами подумайте, что случилось – Елизавете горло перерезали! Где вы видели женщину, которая на такое пойдет?!
– А из ревности? – воскликнула Лена. Она уже была совсем пьяна, и Борис украдкой отодвинул от нее только что налитую стопку. – Из ревности что угодно можно сделать!
– Ты бы могла зарезать из ревности? – поинтересовался Борис.
– Да! – неожиданно ответила Лена. – Любая женщина могла бы!
Ирина попросила ее не говорить глупостей, приведя старую поговорку о том, что в доме повешенного не говорят о веревке. Все снова притихли. Кое-кто вспомнил о неотложных делах и засобирался домой.
Первой ушла кассирша. Она с сожалением покидала теплую компанию, заявив, что они давно уже не сидели по-человечески – работа заела. Но дома ее ждали голодные дети, нужно было срочно соорудить им что-нибудь на ужин. Она напомнила Лене, чтобы та, закончив уборку, тщательно заперла запасной выход и отнесла ключи ей на дом. Один экземпляр ключей обычно хранила у себя заведующая, другой – кассирша. Они всегда договаривалась накануне, кто завтра придет на работу первой, отопрет мастерскую и снимет ее с сигнализации. Но в крайних случаях ключи доверяли даже уборщице – замки были довольно простые, постановка на сигнализацию тоже не отличалась сложностью. В таком случае девушка должна была завезти ключи касирше – та жила совсем рядом, за несколько домов от мастерской, по той же улице.
– Конечно, Татьяна Робертовна, все сделаю. Ведь не в первый раз, – успокоила кассиршу Лена.
Та шутливо погрозила ей пальцем и сказала, что у молодежи ветер в голове. А если мастерскую обкрадут – кто будет отвечать? Напоследок она пожаловалась на своего ленивого супруга и избалованных детей, которые себе даже яйцо сварить не умеют, и ушла, криво подкрасив губы. Походка у нее была нетвердая, и она воинственно размахивала сумкой.
– В самом деле, поздновато… Давайте по последней, дамы, и по домам, – вздохнул Борис. – Кстати, и бутылку прикончим. Лен, ты только все это безобразие со стола прибери.
Он указал на пустые бутылки, стопки и раскрошенное печенье:
– Завтра сюда с утра люди придут…
Лена вдруг прижала пальцы к горящим щекам:
– Погодите! Так вы что – все сейчас уйдете?! А я останусь?! Нет, я не согласна! Я одна кровь отмывать не буду!
– Ну, так берись за дело сейчас! – посоветовала Ирина. – Мы уж подождем минут двадцать.
От страха юная уборщица значительно протрезвела. Лена побежала в подсобку и вскоре вернулась с ведром горячей воды и тряпкой. Она жалобно спросила Бориса, не согласится ли тот смыть пятно? Ведь он вроде пообещал… Тот отмахнулся:
– Да перестань, я пошутил. Я и дома никогда не прибираюсь, еще не хватало, чтобы на работе. И вообще, что ты так психуешь из-за пятна? Что – с кровью дела не имела? Тебе сколько лет-то?
Лена залилась краской и молча откинула занавес. Ирина укоризненно взглянула на своего коллегу:
– Ну что ты смущаешь девчонку! Сам же говоришь – она еще ребенок.
– Ну, не настолько же, – бросил он. – Ладно, давайте выпьем.
За стеной раздалось шарканье мокрой тряпки. У Ирины дрогнула рука, в которой она держала налитую стопку, водка выплеснулась на столешницу.
– Скоро нам всем нужно будет лечиться, – сказал Борис, поглядев на ее бледное лицо. – Ну, умерла она
