Родион вернулся на кровать, лег на спину, закинув за голову руки. Черт возьми, опять неудача, опять тревожные мысли заполонили голову. Влада не спросит, кто звонил, у нее нет этой пошлой манеры, свойственной женщинам, — совать нос в чужие дела. И не спросила ведь! А ограничилась поцелуями.
— Как долго мы не виделись, — произнесла она у его губ.
— Прости, мотался туда-сюда, у меня неприятности.
— Но ты был в городе. — Она не упрекнула, скорее сожалела.
— Иногда.
— Ты не убежишь после звонка?
— Нет. Твой-то где? Признаюсь, я удивлен, что тебе не понадобилось выкраивать время, заметать следы.
— Он уехал. Его не будет несколько дней. Мы еще увидимся?
— Да. Завтра.
— Как я ждала… Не могу без тебя… не могу…
Влада ластилась к нему, нет, она священнодействовала, дотрагиваясь губами до его плеч, груди, живота, будто исполняла ритуал. В сущности, она готовила его к следующему этапу — не с наскока и впопыхах, а растянутому. Главное, он знал, что только с ним Влада так раскрепощена, плачет и смеется одновременно, но не потому, что слезливая или смешливая, все очень просто: она теряет контроль, когда с ним. Ее самоотдача заводила, он получал в несколько раз больше наслаждения, чем можно представить. Родион отплатил ей долгим благодарным поцелуем. Но все это игра, приятная, тем не менее…
Наступил третий день… Марат улетал первым, зашли в кабак выпить по чуть‑чуть, как-то нерадостно было на душе, требовалось залить тоску горячительной настойкой.
— Не люблю самолеты, — глядя на панораму аэропорта, взлетающие и приземляющиеся авиалайнеры, промямлил Гена. — От меня там уже ничего не зависит.
— По большому счету от нас везде мало что зависит, — сказал Марат. — Смотри проще на перелеты, поспи.
— Поспишь, когда кругом гудит и трясет.
— А я сосну, мы которые сутки не высыпаемся. Допивай, посадку объявили.
— Ну, за успех безнадежного дела. А оно безнадежное.
Гена проводил его, понаблюдал, как взлетает самолет с Маратом, поежился, представив себя внутри этой железки, которая непонятно как летит с чемоданами и людьми внутри. Выкурив сигарету, сходил в бар и принял еще сто граммов, чтоб притупился страх перед небом. Пришел в равновесие, по телу разлилась расслабуха, теперь бы до кресла добраться.
В салоне самолета Гена пристегнул ремни задолго до требования бортпроводницы, устраивался, принимая удобное положение, намереваясь погрузиться в глубокий сон и вполуха слушая женский голос:
— Уважаемые пассажиры! Вас приветствует экипаж авиалайнера во главе с командиром пилотом первого класса…
Он мельком бросил взгляд на стюардессу и… замер. В первый момент Гена вообще не соображал, только смотрел на знакомое до жгучей боли лицо. Во второй момент зажмурился — спьяну чего только не привидится, после нагрузок как психологических, так и физических. Открыв глаза, он почувствовал, как по спине пробежали мурашки.
Этого не может быть, но он видел перед собой не похожую девушку, нет. Гена уже не слышал, что она там лепетала на улыбке, только видел точную копию той, фотография которой лежала в пиджаке. Рука машинально потянулась во внутренний карман, достала снимок…
Тем временем две стюардессы шли по салону, проверяя, кто не пристегнулся ремнями. А Гена сравнивал части лица: лоб — похож, нос — да, губы… Она подходит… Гена отстегнул ремни…
— Пристегнитесь, — сказала ему та, которую они искали так долго.
Глаза — точь-в-точь, овал лица… мочки ушей… Ему нехорошо стало, пот прошиб, ведь так не бывает! Но оригинал на снимке полностью совпал со стюардессой!!! Требовалось время, чтоб осознать, подумать, как теперь быть. Не заметил Гена взлета и самого полета, ему не мешали ни шум, ни вибрация.
Приземлившись, он помчался в кассу, предварительно изучив направления, хотя в его состоянии немудрено было забыть обо всем на свете. К счастью, у кассы очереди не было, Гена отер пот со лба и, протянув билет кассирше, волнуясь и запинаясь, выпалил:
— Я только что прилетел этим рейсом, не подскажете, когда летит этот же экипаж обратно? Этот, а не другой!
Кассирша что-то спросила по переговорному устройству, Гена ухо подставил к окошку, да не расслышал. Уже хотел замечание сделать, мол, уважаемая женщина, вам задали вопрос, какого хрена в рот воды набрала! А кассирша ответила:
— Завтра утром.
— Дайте, дайте мне… — начал рыться в карманах он. — Блин, куда же паспорт делся… А, вот! Дайте мне билет. Хочу назад домой лететь с этим экипажем… А скажите, экипаж ваш или наш?
— Ваш, ваш, — чему-то улыбнулась кассирша.
— Билет… пожалуйста… один… мне…
Зажав билет с паспортом в лапище, он выбежал из здания аэровокзала в поисках тихого места. Однако вблизи самолетов тишины не бывает, Гена залез в такси, бросив водиле:
— В гостиницу. Ближайшую.
— По дороге только кемпинги…
— Сойдет. Мне завтра рано надо…
И, откинувшись на спинку, закрыл глаза, а по вискам, щекоча, катились струйки пота. Нет, так он еще не волновался никогда, даже почувствовал, где у него сердце бьется — ничего приятного, сразу мысль посетила: может случиться, что и перестанет биться. Жуть.
В кемпинге нашелся один двухместный номер, Гена оплатил его полностью, а то подселят какого- нибудь придурка, потом терпи его. В номере, упав на кровать, он достал наконец трубку и вызвал Родиона.
— Роди, я нашел! Так не бывает, но она — точная копия.
— Точная копия? Как это?
А-а, значит, Родион сам не верил, что такое возможно! Интересно, как же тогда он собирался выкрутиться? Гена хотел было пуститься в красноречие, да не больно-то он силен в этом деле, однако нужные слова подобрал:
— Хм! Ее надо видеть, только тогда поймешь. Все, как срисовано! Один к одному! Я в ауте. Фигура, улыбка, глаза… Пластика не нужна, клянусь, Роди! Да и нет на нее времени. Останется одна проблема, но это мелочь… если, конечно, она не даст дуба, как первая…
— Не может быть, — наконец вымолвил Родион. — Где ты ее откопал?
— В самолете. Она стюардесса. Завтра утром лечу с ней назад, приезжай посмотреть. Резких движений не делай, а кого-нибудь пошли за ней, чтоб выяснил, где живет, с кем… Она из наших стюардесс, я узнавал. Встретимся напротив служебки аэропорта, только держись подальше.
— Ты гарантируешь, что я…
— Узнаешь ее, узнаешь, — заверил Гена.
Михаил высадил Захара с букетом пионов у служебного выхода и отогнал машину на общую парковку, места у аэропорта полно — это не городские улицы. Тем временем, сунув букет под мышку так, что бутоны украсили его спину, а хвостик торчал практически из груди, Захар медленно прохаживался, умудрившись еще и руки заложить за спину. Несмотря на двадцатидевятилетний возраст, он выглядел юнцом, очевидно, из-за поджарого телосложения. Впрочем, постоянно удивленно-наивное выражение глаз тоже делало его похожим на мальчишку. Михаил коренастый, состоящий из надутых мышц, сразу видно — спортсмен. В отличие от Захара, он спокоен, как памятник, но прошло минут десять, а Мишка куда-то пропал. Захар вытягивал шею, стараясь поверх других голов разглядеть коротко стриженную. Лично он предпочитал не
