оставшейся на ней еще после скованного льдом и морозом Цюриха. Ее подняли в лифте на верхний этаж и после вежливого вопроса, не желает ли она выпить, предложения подать ленч на террасу и множества поклонов, оставили, наконец, одну.
Она сбросила одежду и прошла в ванную. Теплая вода с ароматическими солями была уже готова. Хельга задержалась перед огромным от пола до потолка зеркалом.
Она сохранилась очень даже неплохо, несмотря на свои сорок три года. Стройная, с плоским животом, тяжелой грудью, округлыми бедрами. Лицо? Хельга, нахмурясь, наклонилась поближе к зеркалу, изучающе всматриваясь в свое отражение. Конечно, оно выглядит усталым. А кто не показался бы усталым после этого проклятого перелета? Усталое, но интересное: Высокие скулы, большие глаза, короткий нос, прекрасной формы полные губы и идеальный цвет лица. Да.., очарование сохранилось, несмотря на годы.
Приняв ванну, Хельга надела хлопчатобумажный брючный костюм. Ее личная горничная Мария прислала в Нассау всю необходимую одежду.
Почувствовав себя значительно лучше, она позвонила в отдел по обслуживанию номеров. — Двойной мартини с водкой и бутерброды с копченой лососиной, — распорядилась она.
Выйдя на террасу, Хельга стала рассматривать раскинувшийся в отдалении пляж. Мужчины, женщины, юноши и девушки загорали под ослепительно сиявшим солнцем. Волны ласково накатывались на песок.
Девушки визжали, парни гонялись за ними. Хельга вновь испытала мучительный приступ желания…
Вернувшись в прохладу номера, она сняла трубку телефона и спросила, приехал ли доктор Леви. Подобострастный голос сообщил , что да, он у себя и не будет ли миссис Рольф любезна минуточку подождать.
После недолгого ожидания, доктор Леви отозвался. У него был мягкий, успокаивающий голос, и с ней он всегда держался почтительно, словно обращался к царствующей особе.
— Счастлив слышать, что вы благополучно прибыли, миссис Рольф, — сказал он. — Вы должно быть устали с дороги. Не могу ли я чем-нибудь помочь? Не принять ли вам успокаивающего?
Хельга знала его, как самого опытного и блестящего врача в Парадиз-сити, знала также и то, что он обладает огромным состоянием и его преклонение перед Рольфом раздражало ее.
— Вы могли бы зайти, доктор?
— Разумеется.
Он появился сразу же после того, как официант принес заказанные бутерброды и шейкер с мартини.
— Выпьете, доктор? — спросила она.
— Нет, спасибо. Но садитесь же, миссис Рольф, у вас был…
— Да, — сев, Хельга посмотрела на него.
Маленький, похожий на птицу человечек с куполообразным лбом, крючковатым носом и в очках без оправы, — Расскажите мне о муже.
Доктор Леви сел.
Как и Хельга, он говорил без экивоков. — Мистеру Рольфу шестьдесят восемь лет. Он работает с огромным напряжением. В его возрасте и с такими здоровьем пора остановиться, отдохнуть и дать организму или тому, что от него осталось, возможность восстановить силы. Но мистер Рольф продолжает изматывать себя. В течение последних трех недель он был занят подготовкой сделки, которая была бы испытанием и для здорового человека, не говоря уже о пожилом инвалиде. Потом он летит из Нью-Йорка сюда. — Доктор Леви сделал паузу и пожал плечами. — Дело в том, что состояние вашего мужа очень тревожное. Но он отказывается это признать. Мой совет: вернуться домой к домашнему комфорту, совершенно прекратить работу или, по крайней мере, месяца три погреться на солнышке, ничего не делая.
Хельга потянулась за новым бутербродом.
— Еще никому не удавалось оторвать его от работы. Доктор Леви кивнул.
— Да. Потому-то я и уезжаю отсюда. У меня есть и другие клиенты, требующие заботы, менее важные, но более внимательные. Они следуют моим советам, тогда как ваш муж не желает этого делать. Я говорю сугубо доверительно. Если он и дальше будет работать с такой интенсивностью, он умрет.
— А если он счастлив, ведя такую жизнь.., так ли это важно? — спросила Хельга.
— Нужно, конечно, учитывать и это. Но, если инвалид достигает преклонного возраста и теперь постоянно испытывает боль, тогда я полагаю…
Он развел руками.
— Как его жена, я имею право знать… Прошу вас, будьте со мной предельно откровенны. Долго ли он протянет?
Как только Хельга произнесла это, она осознала, что высказала вслух самые затаенные мысли и пожалела о вырвавшихся словах. Но доктор Леви, по-видимому, понял ее.
— Он может умереть завтра, а может — в будущем году. Но я бы сказал, что ему осталось жить полгода, не больше, если он, конечно, не откажется от такой напряженной работы и не даст себе полного отдыха.
— Но сейчас же он отдыхает, доктор?
— Нет. Он не отходит от телефона. Он непрерывно получает телеграммы, каблограммы, телетайпные сообщения и так далее. Даже отсюда он руководит своей империей.
— С этим ни вы, ни я не в состоянии ничего сделать.
— Правильно. Я предупреждал его. Он отмахивается от моих советов, именно поэтому я сегодня возвращаюсь в Парадиз-сити.
После его ухода Хельга задумчиво доела бутерброд, потом выпила еще один мартини с водкой. Когда Герман умрет, — подумала она, — я унаследую более шестидесяти миллионов долларов и буду вольна делать с ними все, что захочу. Я смогу пригласить любого понравившегося мне мужчину…
Слегка опьянев, испытывая прилив сил и уверенности, она позвонила Хинклю.
— Скажите, мистер Рольф знает, что я здесь?
— Да, мадам. Он ожидает вас у себя. Третья дверь по левой стороне, если выйти из вашего номера.
Она подошла к зеркалу и придирчиво оглядела себя. Герман очень щепетильно относится к женской внешности. Удовлетворенная, она взяв кожаную папку с документами, уличающими Арчера, и, собравшись с духом, вышла из кабинета.
Она нашла мужа на террасе. Как кот, жмурясь в лучах ослепительного солнца, он сидел в кресле на колесиках. Просторная терраса с великолепными цветами, баром, чудесный вид на побережье — все “дышало” могуществом денег. Идя через террасу, Хельга смотрела на мужа: пугающее худое лицо, лысеющая голова, узкие, запавшие ноздри, беззубый рот.
Черные солнце защитные очки делали его лицо похожим на оскаленный череп.
— А, Хельга… — обычное холодное приветствие.
— Ну, как дела… — она села рядом с ним, но в тени зонта. Солнце Нассау после швейцарского казалось ей слишком горячим.
Они обменялись банальностями. Хельга осведомилась о здоровье мужа, а тот без всякого интереса о ее перелете. Он сказал, что чувствует себя очень хорошо, но этот дурацкий эскулап Леви вечно делает из мухи слона. Ни Хельга, ни он сам не верили в то, что он говорил.
Потом Герман неожиданно спросил:
— Тебе нужно мне сказать что-то важное?
— Да, — Хельга взяла себя в руки. — Джек Арчер оказался растратчиком и вором.
Она посмотрела на него в упор, ожидая взрыва., но выражение его лица не изменилось. Ах, как ей хотелось, чтобы он хоть как-то проявил свои чувства. Если бы он застыл на месте, покраснел или побледнел, она, по крайней мере, чувствовала бы в нем хоть что-то человеческое. Но напоминающее череп лицо оставалось все таким же бесстрастным.
— Я знаю, — голос Рольфа звучал резко, — два миллиона. По спине Хельги пробежали мурашки.
