– Мистер Ли, – спросила женщина-репортер, – было ли вам известно, что вашу адвокатскую работу оплатила группа сторонников превосходства белых?
– Я понятия об этом не имел еще пять минут назад, – ответил Уилл. – Вскоре после того, как судья Боггс поручил мне это дело, в мой офис поступил коричневый конверт, содержавший двадцать пять тысяч долларов наличными и анонимную записку, что деньги предназначены для защиты Лэрри Муди. В тот же день я и доложил судье Боггсу, что кто-то, пожелавший остаться неизвестным, одноразово оплатил защиту Лэрри Муди, и попросил, в связи с этим, чтобы, во-первых, Лэрри исключили из списка нуждающихся в оплаченной защите и чтобы, во-вторых, мне не платили жалования из общественных фондов.
– Значит, вам хорошо заплатили за работу в процессе? – спросила она.
– Конверт с этими деньгами, о которых мы говорим, лежит в моем офисе, и я из него ни цента не истратил. Теперь, выяснив источник денег, я решил передать всю эту сумму АРР, то есть «Адвокатам за расовое равенство», и я надеюсь, она будет израсходована для защиты нуждающихся в этом черных подсудимых. Самому мне из этих денег не нужно ни цента.
– Уф! – вздохнул Том Блэк. – Интрига прямо для кино.
– Это жутко, – сказала Китти, поднося руку к груди.
– Ты ни разу не говорил об этих деньгах, – сказал отец.
– По правде сказать, я забыл о них, – ответил Уилл. – Хорошо еще, что не бросил их на кампанию. Они действительно покоятся в моем сейфе в коттедже.
– А знаете, – заметил Том Блэк, – я подозреваю, что рожден не для политики; сердце не выдерживает этих сюрпризов.
– Какой твой следующий шаг в кампании, Уилл? – спросила мать.
– Завтра утром лечу в Атланту с Томом и Китти. Буду выступать в пригородах. Единственное запланированное выступление – в воскресенье в церкви доктора Дона.
– Ты хоть подумал, что скажешь пастве этого клоуна? – спросила Патриция Ли. Уилл покачал головой.
– У меня нет ключа к этим людям.
Глава 25
Старейшина выглядел подавленным. Вместе с тем он был взвинчен: метался по кабинету, наливал себе выпивку, рылся в бумагах на столе, грел руки у камина.
– Девчонка была информатором ФБР, – говорил он, отхлебывая виски. – В прошлом году ее прихватили с наркотиками и заставили работать против нас. Они подослали ее Оллгуду.
Перкерсон дрогнул.
– Значит, я под стеклом, как на выставке. Почему же меня не взяли?
– Вели вас на поводке. Сегодня за вами не было слежки? Уверены?
– Совершенно уверен.
– Что ж, может быть, вы оторвались. Девчонка знала что-нибудь обо мне?
– Нет, абсолютно, – солгал Перкерсон, лихорадочно соображая, успела ли она передать кому-либо информацию, полученную накануне в постели.
– Хорошо. Вероятно, я чист. И в доме чисто, это проверено. – Старейшина достал из сейфа, спрятанного за баром, конверт. – Вот вам новые документы. – Сожгите сейчас же в камине старые. Вы теперь – Говард Джеймс.
Пластиковые карточки истаяли в пламени.
– В северо-восточном углу торговых рядов Ленокс-Скуза припаркована «вольво-универсал». Возьмите ее и там же оставьте старую машину с ключами. – Старейшина перебросил ему новые ключи.
Перкерсон кивнул.
Старейшина посмотрел на него в упор и спросил после паузы:
– Гарри, вы ко всему готовы?
Перкерсон подался к нему.
– Да, сэр, готов. Мне терять нечего.
Уиллингхэм тяжело опустился в кресло.
– Не хотелось бы посылать вас на смерть, но теперь риск огромен. В сущности, я хочу послать вас под пули.
– Приказывайте, сэр.
– Вы мне как брат, Гарри. Но я приказал бы и брату. И если дам слабину... Вы должны быть сильнее меня в этом деле и помнить только приказ. Если я вдруг захочу отменить его... я не вправе этого сделать. Вы поняли, Гарри? Вы пойдете до конца, что бы ни было. Вы поднимете руку и на меня.
Перкерсона уже била дрожь, он потерял ощущение времени.
– Этот парень Ли – ваша цель, – жестко сказал Старейшина. – Дело не в том, что он оскорбил меня, и мы потеряли Лэрри, одного из лучших наших людей.
– Сэр, я не знал, что к чему, но это...
– Речь также о близких выборах, после которых Ли будет смертельно опасен, а мы не получим выхода
