Роль морских сил в мировой истории

держа в своих руках Нидерланды и Маастрихт, навязать свои собственные условия мира. С другой стороны, Англия, хотя и припертая к стенке на континенте, смогла тем не менее добиться мира на равных условиях, благодаря господству в морях своего флота.

Торговля трех стран пострадала в огромной степени, но баланс морских трофеев в пользу Великобритании оценивался в 2 миллиона фунтов стерлингов. В пересчете другим способом получается, что совокупные потери французской и испанской торговли достигли в ходе войны 3434 торговых судов, англичане потеряли 3238 судов, но при оценке таких цифр нельзя забывать об их отношении к общей численности торгового флота каждой страны. Тысяча судов составляла гораздо большую часть торгового флота для Франции, чем для Англии, и значительно более серьезную потерю.

«После несчастья с эскадрой л'Этандюера, – пишет французский автор, – французский флаг не показывался в море. Флот Франции, располагавший 60 годами раньше 120 кораблями, составлял теперь 22 линейных корабля. Трофеи каперов были невелики. Ходя повсюду без прикрытия, они почти всегда становились добычей англичан. Английские эскадры, не имея соперников, бороздили моря без помех. Говорят, за год они лишили французскую торговлю 7 миллионов фунтов стерлингов. Однако эта морская держава, которая могла бы захватить французские и испанские колонии, совершила лишь небольшие завоевания из-за нехватки сплоченности и настойчивости в данном направлении»[86].

В итоге Францию вынудили поступиться своими завоеваниями из-за нехватки флота. Англия защитила свои позиции своей морской силой, хотя ей и не удалось использовать ее наилучшим образом.

Глава 8

Семилетняя война (1756–1763). Преобладание и завоевания Англии на морях, в Северной Америке, в Европе, в Индии и Вест-Индии. Морские сражения: Бинга у Менорки; Хоука и Конфланса; Покока и д'Аше в Индии

Нетерпение, с которым жаждали мира основные участники Войны за австрийское наследство, возможно, проистекало из пренебрежения необходимостью разрешить определенно и окончательно многие вопросы, стоявшие между ними, и особенно те самые споры, из-за которых началась война между Англией и Испанией. Казалось, будто эти державы опасались дать исчерпывающее толкование проблемам, содержавшим ростки будущих конфликтов, чтобы это толкование не продлило войну, которая тогда уже шла. Англия пошла на мир потому, что в противном случае падение Голландии стало бы неизбежным, но не потому, что добилась удовлетворения или отказалась от своих претензий 1739 года к Испании. Право беспрепятственного судоходства в морях Вест- Индии, свободного от каких-либо обысков, оставалось неурегулированным, как и другие сходные вопросы. Не только это, но и границы между английскими и французскими колониями в долине Огайо, близ Канады и в Новой Шотландии оставались столь же неопределенными, как и прежде. Ясно, что мир не мог продолжаться. По условиям мира Англия, спасая Голландию, могла уступить контроль над морем, которого добилась. Подлинный характер борьбы, который на время скрыла континентальная война, вскрылся благодаря этому так называемому миру, хотя соперничество, формально затихшее, продолжалось во всех частях света.

В Индии Дюпле, больше не имевший возможности вести открытую войну против англичан, пытался подорвать их позиции проведением политического курса, который уже упоминался. Искусно провоцируя конфликты между местными князьями и тем самым усиливая собственную власть, он быстро добился в 1751 году политического контроля над южной частью Индостана – территорией, почти равной по размерам Франции. Получив титул набоба, он занял теперь место среди местных князей. «Простую торговую политику он считал заблуждением. Не могло быть средней линии между завоеванием и отказом от него». В течение того же года дальнейшие приобретения распространили власть французов на обширную территорию к северу и востоку, включая все побережье Ориссы. Дюпле сделался правителем трети территории Индии. Чтобы отметить свой триумф, а также, возможно, для того, чтобы произвести (в соответствии со своей политикой) впечатление на местное население, он основал теперь город и воздвиг колонну в напоминание о своих успехах. Но его деяния лишь вызвали беспокойство у директоров компании. Вместо запрашиваемых подкреплений они слали ему увещевания быть миролюбивее. Примерно в это же время начал проявлять свои способности Роберт Клайв, которому тогда было всего лишь двадцать шесть лет от роду. Успехи Дюпле и его союзников стали идти вперемежку с неудачами. Англичане под руководством Клайва поддержали местных противников французов. Французскую компанию почти не интересовали политические планы Дюпле, ее руководство раздражало лишь падение дивидендов. Начались переговоры в Лондоне по урегулированию проблем, и Дюпле отозвали на родину. Как отмечают, правительство Англии считало его отзыв непременным условием сохранения мира. Через два дня после отъезда Дюпле, в 1754 году, его преемник подписал с английским губернатором соглашение, полностью порывающее с прежней политикой. По условиям соглашения ни одна из компаний не должна была вмешиваться во внутренние дела Индии, и все владения, приобретенные в ходе войны в Карнатике, следовало вернуть Великому Моголу. То, что уступила таким образом Франция, равнялось по размерам территории и населения целой империи. Французские историки, охваченные негодованием, заклеймили эту уступку как постыдную. Но как можно было удержать эту территорию, когда английский флот отрезал ее от так горячо желаемых подкреплений?

В Северной Америке вслед за объявлением мира возобновилось возбуждение, связанное, как в прошлом, так и в будущем, с глубоким и острым осознанием сложившейся обстановки колонистами и местными властями каждой из сторон. Американцы держались своих убеждений с упрямством, присущим их англосаксонской породе. «Не будет покоя нашим 13 колониям, – писал Франклин, – пока французы хозяйничают в Канаде». Их претензии на незаселенный (индейцы за население не считались. – Ред.) центральный регион, который можно достаточно точно определить как долину Огайо, включали также отделение силой Канады от Луизианы, если успех будет сопутствовать англичанам. Между тем, с другой стороны, оккупация французами региона, широкой полосой связывающего их признанные владения по краям, заперла бы английских колонистов между Аллеганским плато и морем. Американские лидеры того времени достаточно хорошо разбирались в этих проблемах, хотя последние имели настолько далекоидущие последствия, что их не могли предвидеть самые мудрые из американцев. Есть возможность подумать о том, каким бы оказалось влияние не только на Америку, но и на весь мир, если бы французские власти располагали волей, а французский народ даром эффективно заселить и удержать северные и западные регионы, на которые они тогда претендовали. Но в то время как местные французы довольно отчетливо видели приближавшееся противоборство и ужасающую невыгоду от недостатка численности и качества флота, обеспечивающего Канаду, власти метрополии оставались столь же слепыми в отношении значимости этих колоний и того, что за них придется воевать. Между тем характер и настрой французских поселенцев, лишенных политической активности и привычки защищать свои интересы, не могли исправить недостатки властей метрополии. Патерналистская централизованная система французского правления приучила колонистов действовать с оглядкой на метрополию, которая тогда не позаботилась о них. Тогдашние губернаторы Канады действовали как заботливые и способные военные руководители, делая все возможное для возмещения недостатков и слабостей. Возможно, их действия были даже более последовательными и организованными, чем действия английских губернаторов, но из-за беспечности правительств обеих метрополий ничто в конце концов не могло заменить способность английских колонистов постоять за себя. Странно и забавно читать противоречивые суждения английских и французских историков относительно целей и намерений государственных деятелей сторон в те годы, когда уже слышались первые раскаты грома. Немудреная истина, видимо, состоит в том, что один из тех конфликтов, которые мы называем обычно неустранимыми, был уже близко и что обе власти были бы рады избежать его. Границы могли быть неопределенными, решимость же английских колонистов была налицо.

Французские губернаторы установили на спорной территории посты, где могли, и в ходе спора вокруг одного из этих постов, в 1754 году, впервые в истории встречается имя Вашингтона. Другие неприятности произошли в Новой Шотландии, и правительства обеих метрополий начали после этого тревожиться. В 1755 году была организована провальная экспедиция Браддока против форта Дюкен – ныне Питтсбург, – где годом раньше сдался в плен Джордж Вашингтон. В конце этого года недалеко от озера Джордж (бассейн озера Шамплейн, ныне в штате Нью-Йорк. – Ред.) произошло другое столкновение между английскими и французскими колонистами. Хотя Браддок выступил в поход первым, французские власти тоже не бездействовали. В мае того же года большая эскадра военных кораблей отправилась из