на свете мало найдется мужчин, столь же счастливых, как он.
Однако быть с Джилл так, как это происходило сейчас, означало не просто любить и быть любимым. Почти всю свою жизнь до этого Дик ощущал в душе некую пустоту, порожденную постоянными мыслями о собственном несовершенстве и невостребованности. Любовь к Джилл и чувство самой Джилл к нему заполнили эту пустоту. Дик чувствовал себя так, словно разрозненные половинки его души наконец-то воссоединились.
Раньше он всегда стремился первым порвать с женщиной, причем сделать это как можно раньше, однако теперь все было иначе. Путешествие в Уэльс было и горьким, и сладким, и Дик попеременно приходил то в отчаяние, то в восторг, что в конце концов не на шутку обеспокоило верного Рокко, хотя он и сам переживал бурный и нежный роман с Диной, чему Дик отчасти завидовал. Дик не сомневался, что его бойкий дружок уже успел разделить ложе с прекрасной итальянкой, пока они гостили в Хаммерсгейте, Джилл тоже знала об этом, хотя и отказывалась говорить на эту тему. Впрочем, Рокко и Дина не были скованы никакими предрассудками, так что их отношениям развиваться было намного проще.
Что же до Дины – девушка была эмигранткой и жила в доме Уилбери, однако это не могло помешать ей соединиться со своим избранником. Иное дело Джилл.
Дик попросту не позволял себе думать об этом, как и о том, что Джейк Уилбери, наверное, уже идет по их следу.
Дорогу в Уэльс Дик знал достаточно хорошо, Джилл тоже знала эти места. Дику показалось удивительным то обстоятельство, что родовые земли Уилбери граничили с землями одного из братьев Дика. Странно было думать о том, что и в прошлом они могли бы встречаться с Джилл и ее семьей, скажем, во время выездов в город Кардиган. И вообще, сложись жизнь Дика по-иному, они бы были добрыми соседями…
Они направлялись на юг. Из Йорка доехали до Оффы, пересекли границу Уэльса и через горы Абериствит выбрались на побережье, откуда их путь лежал в тот самый Кардиган, или, как Джилл называла его по-гэльски, Абертейфи.
Сама Джилл Уилбери очень переменилась с тех пор, как они пересекли границу Уэльса. Стала спокойнее и веселее, увереннее, словно родная земля питала ее душу и тело. Только здесь Дик понял, что Джилл была истинной валлийкой буквально во всем. Добрая старая Англия осталась позади, на этой земле царили иные законы, иные верования, иные обычаи, и Джилл Уилбери была здесь воистину дома.
Дик ни разу не слышал, как Джилл говорит на родном языке. Впервые он услышал это в небольшой деревушке, когда они достигли горы Бервин и искали ночлег. Джилл больше часа проговорила со стариками в деревне, расспрашивая их о Сайрусе Берке, Марке Боумене и готовящемся аукционе, на котором Бер намеревался выставить кольцо Уилбери. Дик стоял поодаль, слушая и безмолвно восхищаясь.
Лицо девушки разрумянилось, руки порхали, словно легкие птицы. Она живо и страстно объясняла пожилым крестьянам обстоятельства, приведшие путников в Уэльс, но делала это со всем уважением и почтением, какое и нужно оказывать старым людям. Крестьяне сразу признали в просто одетой девушке наследницу знатнейшей уэльской династии и оказали ей полагающиеся почести. Дика представили в качестве мужа Джилл, Рокко и Дина выступали в привычной роли слуг.
Дик преуспел, играя роль властного английского лорда. Крестьяне поглядывали на него без особой симпатии, зато Джилл откровенно жалели. В этих краях с давних времен не редкостью были насильственные браки между знатными валлийками и английским лордами. Честно говоря, Дик чувствовал себя так, словно машина времени перенесла его в Средневековье.
После разговора с крестьянами Джилл вернулась немного встревоженной, но довольной. Сайрус Берк, как она и предполагала, объявлялся в этих краях и направлялся именно туда, где и собирались его искать Уилбери, но вот человека, похожего по описанию на Марка Боумена, здесь не видели. Почему-то именно Марк Боумен волновал Джилл больше всего, хотя Дик и уверял ее, что справится с субтильным и избалованным хлыщом одной левой.
Ночью они сидели у огня и пили из жестяных кружек вкуснейший вересковый мед. Джилл хмурилась, Дик восторгался нежным и пряным вкусом напитка. Неожиданно девушка промолвила:
– Он наверняка в Уэльсе! Не станет он откладывать встречу с Берком, зная, что я у тебя под присмотром.
Дик осушил третий кубок и облизал губы.
– А может, он решил сначала удостовериться, что я держу свое слово и после того, как получил его деньги?
– Даже если и так, он все равно должен был уже направиться в Уэльс. Наверняка он здесь, и не говори мне ничего! Но вот каким образом могло случиться так, что в здешних краях никто не слышал о таком приметном чужаке? Он же вечно выряжен, словно павлин!
– Может, он уже на юге? Тогда понятно, почему о нем никто не слышал. Скорее всего, Марк Боумен просто миновал все эти маленькие бедные деревушки. Сайрус Берк – другое дело. Он известный в Уэльсе человек, к тому же после кражи кольца он находится здесь уже довольно давно. Молва о нем распространится куда быстрее, чем о каком-то странном чужаке.
Джилл нехотя кивнула.
– Да. Похоже, ты прав. Возможно, в Абертейфи мы узнаем побольше. Я не успокоюсь, пока не разузнаю в точности, где сейчас Марк Боумен. Ты все еще считаешь его трусом и дураком, но к тому же он еще и злодей с черной душой, и ты имел возможность убедиться, что он не остановится и перед убийством.
Дик подбросил ветку в костер и протянул:
– Признаться, он меня удивил. И все же, каким бы негодяем он ни был, в его планы уже вкралась ошибка. Он не знает, что мы вместе и заодно, да и не слишком заботится об этом. Если таким же образом он будет действовать и против Сайруса Берка, то сам загонит себя в ловушку.
А уж тогда, моя королева, я, Дик Аллен, разберусь с Марком Боуменом.
Этой ночью в маленьком крестьянском доме невозможно было уснуть. Что-то сгустилось в воздухе, казалось, потрескивают невидимые искры, и странная, темная сила накрывает бедную лачугу. Джилл не спала. Она сидела, раскачиваясь из стороны в сторону, и что-то заунывно напевала по-гэльски. Дик был так околдован и возбужден этой странной и дикой мелодией, что не удержался и обнял девушку. Непонятные напевы сводили его с ума. Джилл быстро поняла, что с ним происходит, и с тех пор подобное повторялось каждую ночь, доставляя Дику невыразимое блаженство. Он таял при звуках голоса Джилл, незнакомые гортанные слова возбуждали его сильнее, чем нежные прикосновения ее пальцев, и Дик полностью отдался во власть валлийской колдуньи.
Хотя Джилл все еще оставалась девственницей, в искусстве обольщения она весьма преуспела. Той самой первой их ночью в Хаммерсгейте она была ученицей, а Дик – наставником, но теперь многое изменилось. Молодой человек был поражен, как быстро и сильно пробудилась в ней женщина, причем женщина страстная и нежная. Джилл словно стремилась за несколько дней научиться всему тому, чему сам Дик научился за годы. К счастью, она была способной ученицей.
К несчастью – слишком способной. Используя свои новые знания, она превращала сильного насмешливого мужчину в бессловесного раба, готового исполнять все ее желания и целовать следы ее ног.
Пройдут годы, и Дик по-прежнему будет поражаться тому, что не взял ее в первую же ночь. И во вторую. И в третью. Видит Бог, сама Джилл этому не препятствовала. Она слишком твердо вбила себе в голову, что не выйдет замуж, а потому собственное девичество не имело в ее глазах никакой ценности. Джилл всеми силами стремилась к тому, чтобы Дик окончательно потерял рассудок и наконец-то овладел ею, но молодой человек держался – хотя и из последних сил. Возможно, эти силы ему придавала память о маленькой Элизабет, несчастной, опозоренной сестренке Элизабет, чьи слезы разрывали его сердце и по сию пору. Он не мог так поступить с Джилл, тем более невыносима была ему мысль о том, что она может забеременеть, и тогда воспоминания об их любви превратятся для нее в вечный кошмар.
Раньше Дику всегда удавалось сдержаться в последний момент и не оставить свою очередную любовницу с ребенком под сердцем, но теперь он слишком хорошо понимал, что с Джилл сдержаться не сможет. Он слишком любил ее и желал всем сердцем, душой и телом. Лучше уж пусть все идет, как идет. Их ласки были жаркими и страстными, но продолжали оставаться в сущности невинными. Преуспевшая в любовной науке Джилл больше не позволяла своему мужчине страдать от боли, но Дик по-прежнему не
