заподозрят, вы исчезнете без следа.
— Не тревожься обо мне, я умею защищаться, — улыбнулся Дон. — Лучше разузнай что-нибудь о рыжей девице.
— Сделаю все, что смогу. И еще: не доверяйте Шепейро, это дрянной тип.
— Буду осторожен. Спасибо за превосходный обед. Я забегу через денек-другой.
— Мне нужно несколько дней. — Учелли внимательно посмотрел на Дона. — Только имейте в виду: все это я делаю лишь ради вас. Ни слова ищейкам.
— Понятно, — ответил Дон. — Сведения нужны именно мне.
Он вышел из ресторана и, дойдя до Фосс-стрит, остановился перед дверью, над которой горела неоновая вывеска «Флорида-клуб», а внизу чуть помельче — «только для членов клуба».
Заплатив портье с боксерским носом фунт за членский билет, Дон спустился по грязным каменным ступеням, которые привели его в жалкий бар. За баром находился плохо освещенный зал со столиками, оркестром из трех музыкантов и маленькой площадкой для танцев.
Чтобы не привлекать внимания, Миклем остановился возле бара и заказал виски. В баре сидели еще две блондинки и длинноволосый тип с широченными плечами, одетый в клетчатый костюм. Все трое пили неразбавленный джин и уставились на Миклема с нескрываемым интересом.
Миклем повел себя так, словно был здесь один. Он закурил и принялся с глубокомысленным видом разглядывать свой стакан.
Через некоторое время к бару подошли еще двое, тогда Миклем одним глотком осушил свой стакан и прошел в ресторан.
Оркестр, состоявший из пианиста, саксофониста и ударника, играл что-то занудное без особой уверенности. Три пары на пятачке слабо перебирали ногами в такт музыке. Один из танцоров сильно качался, но держал в руке стакан с виски. Его партнерша, девушка с жесткими чертами лица и медными волосами, курила.
Миклем подошел к столику в углу и сел. Рядом находилась небольшое возвышение, обнесенное оградой, где сидели, покуривая и рассматривая публику равнодушными глазами, три девушки.
К Дону подошел паренек, наряженный в белую куртку сомнительной чистоты. — Виски? Миклем кивнул.
Официант ушел. Оркестр оставил попытки изобразить что-нибудь веселенькое. Пары, толкавшиеся на пятачке, не дали себе труда даже хлопнуть в ладоши. Они вернулись за столики, и в зале установилась угрюмая тишина.
«А ведь этот „Флорида-клуб“ считается злачным местом, центром ночной жизни города, жутким и опасным», — подумал Дон. Он еще раз взглянул на девушек, сидящих на возвышении, и решил, что брюнетка с розой в волосах вполне могла быть Джиной Пастеро. У нее были довольно тонкие черты, но в этой красоте было что-то жесткое и коварное. Черные кудри, падающие на темные глаза, придавали девице порочный вид. Ее крепко сколоченное, созданное для грубой страсти тело, было обтянуто красным платьем с большим декольте. Она сидела неподвижно, скрестив руки на коленях. Если бы не открытые глаза, можно было бы подумать, что девушка спит.
Парнишка принес виски, и Миклем сразу расплатился. Из бара появились две блондинки, сели за столик напротив Дона и принялись разглядывать его в упор.
Прошло пять томительных минут, потом забренчал пианист. Такта через три саксофон и барабаны, словно два костыля, пришли ему на помощь.
Миклем подошел к возвышению и спросил у девушки в красном:
— Как вы полагаете, найдете силы, чтобы потанцевать со мной?
Две другие девицы, нагло уставившись на него, захихикали.
Девушка в красном встала и, открыв дверцу в заграждении, не говоря ни слова, последовала за Миклемом. Дон взял ее за талию и увлек на пятачок, где уже крутились три пары. Примерно через минуту топтания на месте, Дон проговорил:
— Ну и ну! Сюда, должно быть, приходят позабавиться служащие похоронного бюро.
Девушка не ответила. Она безропотно позволяла таскать себя по танцевальной площадке, и ничто, казалось, не могло оторвать ее носа от галстука кавалера. Сделав еще круг по площадке, Дон возобновил попытку разговора:
— Я не хотел бы мешать вам спать. Поставьте свои ноги на мои и отдохните немного.
Партнерша отстранилась, чтобы посмотреть на него. Дон мог как следует рассмотреть содержимое ее декольте, но воспитание не позволило ему делать это слишком долго, и он отвел взгляд.
Черные, окруженные тенями глаза девушки выражали лишь презрение и усталость.
— Что, петушок, покукарекать захотелось? — спросила она холодно и резко.
— Конечно. Покукарекать и попрыгать. Скажите только, если для вас это слишком быстро.
— Если вас не устраивает моя манера, можете отправляться на место, — сказала она, распаляясь. И тут Миклем перешел на итальянский.
— Я сам знаю, как мне надо поступать, и не тебе, шалава, меня учить!
Досада, раздражение, усталость — все это внезапно исчезло с лица брюнетки. Ее взгляд вспыхнул, красные, чувственные губы раздвинулись в белозубой улыбке.
— Как вы узнали? — спросила она. — Вот уже год, как никто не говорил со мной на родном языке!
— Я умею читать мысли, — улыбнулся в ответ Дон.
— Да вы пьяны, — надула губки девушка.
— Вот это мысль! А что если нам прекратить это топтание и заняться чем-нибудь поинтересней в другом месте?
— Как хотите. Но в любом случае это будет стоить фунт в час.
— Об этом не беспокойтесь, — заверил ее Миклем. — Я набит деньгами, как мешок инкассатора. Что вы хотите?
Она заказала неизменную бутылку шампанского, а Дон — вторую порцию виски. Когда напитки были оплачены, Миклем спросил девушку, откуда она родом.
— Из Неаполя, — сказала она. — Я вышла замуж за американского солдата, который зачем-то притащил меня в Лондон. Мы прожили здесь две недели, а потом он перевернулся вместе со своим такси и помер от разрыва сердца.
— Скверная история, — сочувственно вздохнул Дон. Она пожала плечами.
— Ничего особенного. Я была рада, что избавилась от этого слизняка.
— Вы, должно быть, вышли замуж совсем молоденькой? Она расхохоталась.
— Мне было пятнадцать лет. В семье моих родителей было восемнадцать человек: ничего себе семейка, да? А жили мы в четырех комнатах. Я была счастлива удрать из дома. — Она заинтересованно посмотрела на Дона. — А вы американец, да? Где вы научились так хорошо говорить по-итальянски?
— Мой отец провел во Флоренции почти всю свою жизнь… Как вас зовут?
— Зовите Джиной.
Они принялись вспоминать Неаполь. Девушка, похоже, редко встречалась с земляками, и теперь не могла наговориться.
Когда она прикончила половину бутылки и сделалась мягкой и доверчивой. Дон неожиданно спросил:
— Кстати, как поживает Эд?
Джина продолжала улыбаться, но взгляд ее сделался тревожным, а через несколько минут, когда смысл вопроса дошел до нее как следует, лицо ее вновь превратилось в невыразительную маску.
— Какой еще Эд? — спросила она.
— Мне нужно поговорить с ним. Где он?
— А я-то откуда знаю? — она протянула руку за сумочкой.
— Мне нужно спешить, я не могу рассиживаться тут с вами.
— Не спешите, — улыбнулся Дон. — Я хочу сделать Эду одно чрезвычайно выгодное предложение. Это очень срочно. А для того, кто мне поможет его найти, у меня есть пятьдесят фунтов.
Ее глаза потеплели.
— Вы хотите сказать, что я получу пятьдесят фунтов, если скажу, где он сейчас? — она в упор
