не успокоятся. Так давайте!
— Слушаю, сэр. Но это тяжко. Можно я еще разочек врежу этому Чарли, а, мистер Гарнет? — сказал он тоскливо.
— Нет, нет. Идите же, идите.
— А если они за вас примутся, сэр, и попробуют своротить вам физию?
— Не примутся, не примутся. А попробуют, я позову вас.
Он неохотно ушел в дом, и я вновь обратился к моей аудитории.
— Если вы будете так любезны и минуту помолчите… — начал я.
— Я Эпплби, мистер Гарнет, на Хай-стрит. Мистер Укридж…
— Восемнадцать фунтов, четырнадцать шиллингов…
— Будьте добры, взгляните…
Я отчаянно замахал руками над головой.
— Стоп! Стоп! Стоп! — завопил я.
Гул голосов не смолк, однако постепенно начал стихать. В просветах между деревьями я увидел море и пожалел, что сейчас не на волноломе, там, где царит мир. У меня заболела голова, и я ощутил слабость от голода.
— Джентльмены! — вскричал я, когда гул почти замер.
Стукнула калитка. Я повернул голову: в сад входил высокий тощий молодой человек в сюртуке и цилиндре. Впервые я узрел этот костюм в сельской глуши.
Он подошел ко мне.
— Мистер Укридж, сэр? — спросил он.
— Моя фамилия Гарнет. Мистер Укридж временно отсутствует.
— Я от «Уитли», мистер Гарнет. Наш мистер Бленкинсоп несколько раз писал мистеру Укриджу, обращая его внимание на тот факт, что его счет достигнул внушительной цифры, но не получил удовлетворительного ответа и выразил пожелание, чтобы я побывал у него. Крайне сожалею, что его нет дома.
— Не больше, чем я, — был мой прочувствованный ответ.
— Вы ждете его в скором времени?
— Нет, — сказал я. — Не жду.
Он оценивающе поглядел на выжидательно притихшую орду кредиторов.
— Кое-какие кредиторы мистера Укриджа, — объяснил я, предупреждая его вопрос. — Я как раз собирался поговорить с ними. Не присядете ли? Трава абсолютно сухая. Мои пояснения касаются также и вас.
Догадка озарила его глаза, и из них выглянул тот человек, каким его создала природа.
— Черт побери! Задал лататы? — воскликнул он.
— Насколько мне известно, да, — сказал я.
Он присвистнул.
Я снова обернулся к местным талантам.
— Джентльмены! — гаркнул я.
— Внимание, внимание, — сказал какой-то идиот.
— Джентльмены, я намерен быть с вами абсолютно откровенным. Мы должны решить, как именно обстоят дела между нами. (Голос: «Где Укридж?») Мистер Укридж был неожиданно отозван в Лондон (горький смех) вчера днем. Я полагаю, что он вернется с минуты на минуту.
Это пророчество было встречено насмешливыми воплями. Я продолжал:
— Я не понимаю цель вашего появления здесь. У меня для вас ничего нет. Я не мог бы уплатить по вашим счетам, даже если бы хотел.
До меня начало доходить, что я теряю популярность.
— Я здесь просто как гость мистера Укриджа, — гнул я свое. В конце-то концов, с какой стати мне было щадить его? — Я не имею никакого отношения к его финансовым делам. И абсолютно отказываюсь признать, что в каком-либо отношении я перед вами в каком-либо долгу. Мне жаль вас. Я выражаю вам мое сочувствие. Но это все, что я могу вам предложить: сочувствие и добрый совет.
Ропот недовольства. Я начинаю вызывать неприязнь. А я намеревался быть таким умасливающим, намеревался потчевать этих бедолаг словами ободрения, равносильными оливковому маслу, проливаемому на раны. Ибо я сочувствовал им искренне. Я считал, что Укридж обошелся с ними возмутительно. Но меня снедало раздражение. Голова трещала невыносимо.
— Следовательно, я должен сказать нашему мистеру Бленкинсопу, — осведомился сюртук с цилиндром, — что ни сейчас, ни после деньги уплачены не будут?
— Когда вы в следующий раз выкурите безмятежную сигару с вашим мистером Бленкинсопом, — ответил я учтиво, — и заметите, что беседа угасает, я на вашем месте, пожалуй, сказал бы что-нибудь эдакое.
— Мы, разумеется, немедленно поручим нашим юристам тут же вчинить иск вашему мистеру Укриджу.
— Не называйте его моим мистером Укриджем. И вчиняйте что хотите.
— И это ваше последнее слово?
— От души надеюсь. Но опасаюсь, что нет.
— Где наши деньги? — требовательно осведомился голос из толпы.
Тут меня осенило.
— Бийл! — крикнул я.
Наемный Служитель мгновенно выскочил из дома. Полагаю, он думал, что мне требуется помощь, чтобы спастись от моих друзей, и сбавил шаг, увидев, что на меня пока еще никто не набросился.
— Сэр? — сказал он.
— Вроде бы у нас где-то завалялся ящик виски, Бийл?
Тон я взял верный. Мои слушатели умолкли в приятном предвкушении.
— Да, сэр. Единственный.
— Тащите его сюда и откройте.
Лицо Бийла страдальчески исказилось.
— Для них-то, сэр? — произнес он сипло.
— Да. И поторопитесь.
Он поколебался, затем молча вернулся в дом. Когда он появился с ящиком, его приветствовал радостный вопль. Я проследовал в дом на поиски стаканов и воды.
Снова выйдя из дверей, я понял, насколько легкомысленно было оставлять Бийла наедине с нашими визитерами хотя бы на минуту. Между ним и типусом, до этого момента мне неизвестным, бой уже был в полном разгаре. Осюртученный молодой человек глядел на них, бледнея от ужаса, но остальные выкрикивали советы и слова одобрения, причем, к моему изумлению, выкрики эти адресовались одному Бийлу. Каким образом, поразился я, сумел он утихомирить чернь?
Изумляться мне пришлось недолго. Когда я подбежал к ним настолько быстро, насколько позволяли обременявшие меня стаканы и стопки, Бийл нокаутировал таинственного незнакомца чистым ударом профессионального боксера, и толпа хором объяснила, что повержен официант из «Сети и макрели». За виски, как и за все прочее, уплачено не было, и официант, прибывший как раз к моменту вскрытия ящика, доблестно попытался воспрепятствовать бесплатному разлитию божественного напитка между согражданами. Затем он очнулся, а стаканы уже весело ходили по рукам, так что он философски смирился с положением вещей и принялся наполнять свою стопку в очередь с прочими.
Все теперь были в прекрасном настроении. Веселья не разделяли лишь двое: Бийл, чье сердце явно обливалось кровью из-за такой профанации доброго шотландского виски, и осюртученный молодой человек, все еще сохранявший нездоровую бледность.
Глядя на пирующих, я как раз поздравил себя со столь мастерской стратегией, когда демон Чарли — полагаю, поражение все еще свербило его душонку — выдвинул предложение. С его точки зрения, очень своевременное и хитроумное предложение.
Упившись виски и злобой, он призвал общество подвергнуть ферму потоку и разграблению.
