встретить в ресторанах: с тремя подбородками, выпученными глазами и вздувшимися на лбу венами. Ещё немного, и её любовь увянет, Дживз.
— Вы так думаете, сэр?
— Уверен. Никакая любовь не выдержит такого издевательства. Сегодня во время обеда Пайк дважды сказала о прямой кишке Бинго такое, чего, с моей точки зрения, просто нельзя говорить в смешанной компании даже в наш распущенный век. Ну вот, ты понимаешь, что я имею в виду. Если всё время тыкать жену носом в прямую кишку мужа, жена обязательно задумается. Опасность, насколько я понимаю, заключается в том, что миссис Бинго рано или поздно может решить, что чем совершенствовать мужа, проще отправить его на свалку и приобрести новую модель.
— Неприятная история, сэр.
— Нужно что-то предпринять, Дживз. Ты должен действовать. Если ты не найдёшь способ вытурить отсюда эту Пайк как можно скорее, малышу крышка. Видишь ли, дело усугубляется ещё и тем, что миссис Бинго — романтическая натура. Женщины, которые, подобно ей, считают день потраченным впустую, если они не испачкали бумагу пятью тысячами слов сентиментальной белиберды, не любят долго ждать. У них в голове чернила вместо мозгов. Я не удивлюсь, если с самого начала миссис Бинго втайне не сожалела, что малыш не принадлежит к числу сильных, мужественных, волевых англичан, о которых она пишет в своих книгах как о героях с печальным, загадочным взглядом, тонкими чувствительными пальцами, и в ботинках для верховой езды. Ты меня понимаешь?
— Безусловно, сэр. Вы предполагаете, что критические замечания мисс Пайк сыграют определённую роль в переходе из подсознания в сознание до этого времени несформулировавшегося в мозгу разочарования, о котором вы говорили выше, сэр.
— Тебя не затруднит повторить всё сначала, Дживз? — спросил я, пытаясь, так сказать, поймать мяч с лёту и промахиваясь на несколько ярдов.
Он повторил и ни разу не запнулся.
— Да, должно быть, ты прав, — согласился я. — Но как бы то ни было, суть в том, чтобы выжить Лауру Пайк из этого дома любым способом. Что ты намерен предпринять, Дживз?
— Боюсь, сэр, в данный момент я не могу предложить вам никакого плана действий.
— Да ну, брось.
— Боюсь, что нет, сэр. Возможно, после того, как я увижу леди…
— Ты имеешь в виду, тебе надо изучить психологию индивида, и всё такое?
— Совершенно верно, сэр.
— Ну, тут я тебе не помощник. Я имею в виду, чтобы услышать болтовню Пайк, ты должен вертеться у обеденного стола, а это, сам понимаешь, невозможно.
— Затруднительное положение, сэр.
— Мне кажется, у тебя появится шанс понаблюдать за ней, когда во вторник мы отправимся в Лейкенхэм на скачки. У нас с собой будет корзинка с ленчем, а когда мы приступим к трапезе на свежем воздухе, ничто не помешает тебе разносить сандвичи. Мой тебе совет, держи ухо востро, Дживз, и смотри в оба глаза.
— Слушаюсь, сэр.
— Действуй, Дживз. Не отходи от нас ни на шаг и не проморгай чего-нибудь важного. А сейчас сбегай вниз и попробуй раздобыть мне ещё немного печенья. Я голоден как волк.
Утро перед скачками в Лейкенхэме выдалось ярким и сочным, дальше некуда. Сторонний наблюдатель мог бы отметить, что Бог, живущий на небесах, был сегодня доволен своими созданиями. Поздно осенью иногда выдаются такие дни, когда солнышко сверкает, птички чирикают, а воздух напоён живительной силой, разгоняющей кровь по жилам.
Лично меня, однако, эта живительная сила несколько беспокоила. Дело в том, что я чувствовал себя таким сильным и бодрым, как никогда, и поэтому, не успев позавтракать, сразу начал думать, что у нас будет на ленч. А мысль о том, что у нас будет на ленч, если Лаура Пайк настоит на своём, повергала меня в уныние.
— Я приготовился к худшему, Дживз, — сказал я. — Вчера вечером за обедом мисс Пайк битый час твердила, что морковь — самый хороший овощ на свете, так как он оказывает потрясающее действие на кровь и придаёт лицу здоровый цвет. Пойми меня правильно, я целиком и полностью за те средства, которые горячат кровь Вустера, и ничего не имею против того, чтобы доставить удовольствие туземцам видом своих гладких, розовых щёк, но только не за счёт сырой морковки на ленч. Поэтому, во избежание недоразумений, я попросил бы тебя завернуть в твой пакет несколько лишних сандвичей для твоего молодого господина.
— Слушаюсь, сэр.
В этот момент к нам подошёл Бинго. Я давно не видел его таким жизнерадостным.
— Я только что закончил присматривать за тем, как укладывают корзинку с ленчем, Берти, — сообщил он. — Я стоял у дворецкого за спиной и следил, чтобы он не наделал глупостей.
— Всё в порядке? — спросил я, вздыхая с облегчением.
— Можешь не сомневаться.
— Морковки не будет?
— Морковки не будет, — заверил меня малыш. — Мы упаковали сандвичи с ветчиной, — тут в глазах у него появился странный блеск, — и сандвичи с языком, и яйца вкрутую, и крабов, и холодного цыплёнка, и пирог, и пару бутылок Боллинджера, и бутылку старого бренди…
— Звучит неплохо, — сказал я. — А если мы потом проголодаемся, зайдём в бар.
— Какой бар?
— Разве на ипподроме нет бара?
— На несколько миль вокруг не найти ни одной закусочной. Вот почему я так тщательно следил, чтобы с нашим ленчем не намудрили. Местность, где происходят скачки, можно назвать пустыней в оазисе. Ипподром — самая настоящая ловушка. Недавно я разговаривал с одним парнем, который рассказал мне, как, приехав в прошлом году в Лейкенхэм, он распаковал корзинку с ленчем и обнаружил, что из шампанского вылетела пробка и оно вылилось на салат, сандвичи и плавленый сыр. Дороги здесь ухабистые, а ехал мой знакомый долго, так что в результате его ленч превратился в некое подобие пасты.
— Он его выкинул?
— Съел до последней крошки. У него не было выхода. Но он говорит, что до сих пор иногда ощущает во рту этот неповторимый вкус.
При обычных обстоятельствах я вряд ли остался бы доволен тем, как мы разделились для поездки в Лейкенхэм: Бинго с миссис Бинго в своей машине, а Лаура Пайк — в моей, с Дживзом на заднем откидном сиденье. Но в сложившейся ситуации такое положение вещей меня устраивало. Теперь Дживз получил возможность изучать затылок девицы и с помощью своего дедуктивного метода сделать надлежащие выводы, а я мог вовлечь её в разговор, чтобы он собственными ушами услышал рассуждения этой особы.
Соответственно, я задал ей какой-то вопрос, как только сел за руль, и она не умолкала до тех пор, пока мы не приехали на ипподром. С чувством глубокого удовлетворения я остановил машину у дерева и вышел на зелёную травку.
— Ты всё слышал, Дживз? — спросил я.
— Да, сэр.
— Тяжёлый случай?
— Вне всяких сомнений, сэр.
К нам подошли Бинго и миссис Бинго.
— Первый заезд начнётся через полчаса, — сообщил малыш. — Мы успеем перекусить. Доставай корзинку, Дживз.
— Сэр?
— Тащи сюда корзинку с ленчем, — благоговейно произнёс Бинго и облизнул губы.
— Корзинки нет в машине мистера Вустера, сэр.
— Что?!
