— Ну, сейчас он учит в школе. Но ему это не нравится. Он хочет снова вернуться в деревню. Когда я с ним познакомилась, он был управляющим поместья каких-то Смитов. Майк учился с их сыном в школе и в Кембридже. Тогда они были очень богаты. Они были соседями Эджлоу. Я гостила у Мэри Эджлоу… Она тоже с нами училась, ты ее помнишь? И познакомилась с Майком на танцах, а потом встретила его во время верховой прогулки, а потом… Потом мы начали встречаться каждый день. Мы влюбились друг в друга с первого взгляда, ну, и поженились. Ах, Ева, если бы ты видела наш домик! Везде плющ, вьющиеся розы. У нас были лошади, и собаки, и…
Филлис всхлипнула. Ева поглядела на нее с сочувствием. Сама она всю жизнь жила в веселой бедности и никогда, казалось, не придавала этому значения. У нее была сильная воля, смелость, и она наслаждалась, преодолевая множество трудностей, чтобы свести концы с концами. Но Филлис принадлежала к тем милым фарфоровым девушкам, кого жизненные невзгоды разбивают, вместо того чтобы вдохновлять. Ей необходимы были комфорт и приятная обстановка. Ева мрачно поглядела на фарфоровую собачку, а та в ответ ухмыльнулась ей с невыносимой фамильярностью.
— Мы только-только поженились, — продолжала Филлис, смигивая слезы, — а тут бедный мистер Смит умер, и все кончилось. Он, наверное, спекулировал на бирже, потому что никаких денег не оставил, и поместье пришлось продать. А у тех, кто его купил — какие-то владельцы угольных шахт из Вулвергемптона, — есть племянник, и они поручили поместье ему, а Майку пришлось уйти. Вот мы и переехали сюда.
Ева наконец задала вопрос, который мучил ее с той минуты, как она переступила порог:
— Ну, а твой отчим? Когда мы учились в школе, у тебя имелся богатый отчим, верно? Или он тоже разорился?
— Нет.
— Так почему же он вам не помог?
— Он бы с радостью, я знаю, если бы это зависело от него одного. Все тетя Констанция.
— Что сделала тетя Констанция? И кто такая тетя Констанция?
— Я ее так называю. Точнее сказать — она моя мачеха… Ну, почти. На самом деле, что-то вроде двоюродной мачехи. Мой отчим женился на ней два года назад. И когда я вышла замуж за Майка, тетя Констанция ужасно рассердилась. Она хотела, чтобы я вышла за Ролло. Она сказала, что никогда меня не простит, и не позволяет отчиму помочь мне.
— Но какой же он слизняк! — сказала Ева с негодованием. — Почему он не настоит на своем? А ты мне еще говорила, что он тебя очень любит.
— Он вовсе не слизняк, Ева, а лапочка. Просто он у нее под каблуком. Видишь ли, она такая. Умеет быть очень милой, и они страшно привязаны друг к другу, но иногда она бывает твердокаменной… — Филлис умолкла. Входная дверь открылась, и в прихожей послышались шаги. — Это Кларки, и с ней, наверное, Синтия. Кларки обещала за ней заехать. Ева, не проговорись при ней о том, что я тебе сказала.
— Но почему?
— Кларки так по-матерински принимает все близко к сердцу. Очень мило с ее стороны, однако…
Ева поняла.
— Хорошо, поговорим потом. Открылась дверь, и вошла мисс Кларксон. Определение, которое Филлис применила к своей бывшей учительнице, было, бесспорно, удачным. Мисс Кларксон светилась материнством. Она была крупной, румяной и мягкой, и не успела дверь закрыться, как она уже кинулась к Еве, точно курица к цыпленку.
— Ева! Как я рада тебя видеть! Столько прошло времени. Милочка, ты чудесно выглядишь. И такой преуспевающей. И какая дивная шляпа!
— Я тебе позавидовала, едва ты вошла, Ева, — сказала Филлис. — Где ты ее купила?
— «Сестры Мадлен» на Риджент-стрит.
Мисс Кларксон, вооружившись чашкой с чаем и размешивая сахар, не упустила случая поморализировать. В школе Ева была ее любимицей, и она одарила ее нежной улыбкой.
— Ну разве я была не права — помнишь, Ева, сколько раз я повторяла тебе в милые прошлые дни: никогда не надо отчаиваться, каким бы черным ни казалось будущее. Я помню тебя в школе, милочка: бедна, как церковная мышь, и никаких надежд на перемены, ну просто никаких! А посмотреть на тебя теперь… Весела, богата…
Ева засмеялась. Она встала и поцеловала мисс Кларксон, сожалея, что ей приходится разбивать иллюзии, но ничего другого не оставалось.
— Мне очень жаль, Кларки, милая, — сказала она, — но, боюсь, моя внешность вас обманула. Я все так же без гроша. Собственно говоря, когда Филлис сказала, что у вас теперь бюро по найму, я решила заглянуть к вам и узнать, нет ли у вас на примете какого-нибудь симпатичного места. Можно гувернанткой к ребенку с ангельским характером, или вдруг найдется душка-писатель, которому нужно, чтобы кто-нибудь отвечал на его письма и вклеивал в альбом рецензии на его книги.
— Деточка моя! — Мисс Кларксон была глубоко расстроена. — А я так обрадовалась. Эта шляпа!
— В шляпе вся беда. Конечно, мне не следовало даже думать о ней, но я увидела ее в витрине, несколько дней облизывалась и под конец сдалась. Ну а потом, естественно, пришлось одеться под нее. Купить туфли, платье в тон. Я устроила настоящую оргию, и теперь мне очень стыдно. Но, как всегда, слишком поздно.
— Боже мой! Ты была сумасбродкой еще в школе. Помню, сколько раз мне приходилось выговаривать тебе за это.
— Ну, когда все было уже позади и я вновь обрела рассудок, выяснилось, что у меня осталось всего несколько фунтов и до прибытия спасательной экспедиции я не дотяну. Взвесив все обстоятельства, я решила вложить мой капитал целиком в одно предприятие.
— Но ты выбрала что-нибудь надежное?
— По всем признакам, да. На спортивной странице утверждалось, что это «Надежнейшая Ставка На Сегодня». Прыгучий Уилли в заезде два тридцать на скачках в Сандауне в прошлую среду.
— О Боже!
— Вот это я и сказала, когда бедняга Уилли пришел шестым. Но зачем расстраиваться, правда? Просто мне надо найти что-нибудь, чтобы дотянуть до сентября, когда я получу проценты за третий квартал… Но не будем говорить здесь о делах. Кларки, я забегу к вам завтра в бюро… А где Синтия? Ведь вы же должны были ее привезти?
— Да, Кларки, я думала, вы заедете за Синтией, — сказала Филлис.
Если финансовое положение Евы заставило мисс Кларксон скорбеть, то упоминание о Синтии погрузило ее в пучину горести. Губы у нее задрожали, по щеке сползла слеза. Ева и Филлис обменялись недоуменными взглядами.
— Послушайте, — сказала Ева после паузы, в течение которой тишину нарушило только приглушенное рыдание, вырвавшееся у их былой наставницы, — что-то мы не слишком веселы, если вспомнить, что собрались мы на радостную встречу старых друзей. С Синтией что-то не так?
Горесть мисс Кларксон была столь сильна, что Филлис в тревоге выбежала из комнаты в поисках единственного спасительного средства, которое пришло ей на ум, — флакона с нюхательной солью,
— Бедная, милая Синтия, — простонала мисс Кларксон.
— Да что же с ней такое? — спросила Ева. Она не была глуха к горю мисс Кларксон, но не смогла удержаться от легкой улыбки. На мгновение она перенеслась в школьные дни, когда умение ее собеседницы из самого неблагодарного материала создавать трагедию неизменно ее забавляло. Она не сомневалась, что в самом худшем случае ее старая подруга лежит с простудой или подвернула ногу.
— Ты знаешь, она замужем, — сказала мисс Кларксон.
— Ну, ничего страшного, Кларки, я в этом не вижу. Еще несколько надежнейших ставок, и я сама, возможно, за кого-нибудь выскочу. За какого-нибудь доброго, богатого, терпеливого мужчину, который будет меня баловать.
— Ах, Ева, милочка, — проблеяла мисс Кларксон вне себя от ужаса, — пожалуйста, погляди внимательнее на того, за кого ты выходишь замуж. Всякий раз, когда я слышу, что кто-то из моих девочек вступает в брак, меня начинают мучить самые дурные предчувствия. Мне чудится, что она, сама того не зная, шагнула за край страшной пропасти.
