Между прочим из этого народа вышли также Иисус из Назарета и его апостолы. Эллинизаторы исчезли. Очевидно, если не все, то многие из них прожили счастливую жизнь, но мы ничего об этом не знаем. Они не дали миру ни литературы, ни философии, ни преданий, ни традиций — ничего (Здесь нужно кое-что уточнить. Читатель может подумать, что я говорю о Филоне Александрийском, Иосифе Флавии и авторах апокрифов. Но под эллинизаторами я подразумеваю тех евреев, которые в той или иной степени отказались от иудаизма, а не тех, которые впитали чужую культуру и остались верны своей традиции. Ведь Филон и Иосиф были верующими евреями, соблюдавшими законы своего народа).
Символы синайского законодательства имеют некоторое сходство с символами других культур древних семитских народов. Это вполне естественно, учитывая, когда и где был дан Моисеев закон. Ведь с самого начала народ Израиля жил в соответствии с какими-то нормами. Он не мог бы вдруг воспринять совершенно несвязанную с его образом жизни культуру, как не могли все люди вдруг заговорить, скажем, по-английски. Моисеев закон учитывал отдельные элементы семитской жизни, облагородив их и претворив в схему жизни вечного народа, подобно тому как американская революция, взяв на вооружение принципы Локка и других современных ему философов, а также некоторые британские законы, сделала все это основой идеологии новой нации.
Поскольку мы коснулись параллели в еврейском и американском законах, следует обратить внимание на одно обстоятельство. Те, кто в течение многих веков искали пользу или находили удовольствие в травле евреев, каждый раз спрашивали: «Как могут евреи сохранять верность одновременно и своим религиозным законам и законам страны, где они живут? Чему они больше преданы?»
Ответ заключается в том, что, согласно еврейской доктрине, нет никакого раздвоения лояльности. Когда две тысячи лет назад пало еврейское государство и прекратило свое существование его гражданское законодательство, мудрецы Талмуда заранее разработали для евреев на будущие века пребывания в диаспоре правило: «дина демалхута дина» — «закон земли есть наш закон». Вакуум, образовавшийся после падения еврейского государства, заполняется государством, в котором живут евреи и которое дает им гражданский статус. Поэтому еврея, придерживающегося своих традиций, его религия и его гражданское самосознание обязывают соблюдать законы того места, где он живет, — французские законы, если он родился во Франции, израильские, если он родился в Израиле, американские, если он родился в США, и так далее. Если в каком-то государстве появляется закон, запрещающий евреям исповедовать свою веру, евреи борются против этого закона. Известно, что очень много евреев погибло в такой борьбе. Но это единственный пункт, который может стать источником конфликта. То же самое было бы, я думаю, и с христианами и с мусульманами, будь они поставлены в такие же условия.
Сила символа
Представим себе на минуту партию в бридж. Чтобы провести вечер, состязаясь в сообразительности, четыре человека делают вид, что карты имеют какую-то реальную ценность. Тот, кто проигрывает в состязании, наказывается потерей денег. Люди хватаются за сердце, когда неожиданно появляется туз, и смеются от радости, когда выясняется, что у противника нет нужной карты. Затем игра заканчивается, и карты снова становятся всего лишь цветными картинками. Даже в такой простой символике следует руководствоваться какими-то законами. Выходят книги по теории игры в бридж, существуют организации и ассоциации игроков в бридж, и игроки придерживаются неписаных правил поведения. Игрок имеет право просигнализировать своему партнеру, какие у него карты, но он может это сделать только определенным способом, который разрешен правилами игры. Если же игрока поймают на том, что он сигнализирует своему партнеру каким-то другим, запрещенным способом, ему уже больше никогда не дадут играть в этой компании, — более того, он может этим серьезно подпортить себе репутацию в обществе. Он дал свое молчаливое согласие подчиняться правилам игры в бридж и, следовательно, если он нарушает эта правила, он поступает бесчестно.
Гораздо серьезнее денежные символы. Практически они неизменны. Банковский чек — это только листок бумаги. Довольно несложно добыть такой листок бумаги и подделать на нем подпись владельца счета. Однако если вас на этом поймают, вас назовут жуликом, вы утратите свое доброе имя и на какое-то время лишитесь свободы. Вы всего лишь пытались добыть немного денег, то есть сделать то, что пытаются сделать все, Но вы пытались сделать это способом, нарушающим общепринятые правила ведения дел. Ваше преступление не в том, что вы пытались достать деньги путем манипуляции бумажными символами. Манипулируя бумажными символами, финансисты наживают целые состояния и делают это на законном основании. Некоторые люди говорят, что манипуляции финансистов практически ничуть не лучше любого жульничества. Но это не меняет существа дела: символические манипуляции финансистов не нарушают принятых в нашем обществе правил ведения дел, и поэтому они не наказуемы. Финансовые символы и обряды защищаются государством. Существует автоматическое всеобщее согласие народа принимать эти символы за то, что эти символы обозначают. Мы почти забываем, что долларовые бумажки, банковские чеки, акции и страховые полисы — это просто листки бумаги. Они представляются нам такими же реальными, солидными и истинными ценностями, как растительность или наши дети. И это действительно ценности, если власть, создавшая их, и люди, согласившиеся ими пользоваться, продолжают существовать.
Законы нашей религии, за нарушение которых полиция не карает, представляют собой органически цельную картину поведения для нашего сообщества в целом и для каждого индивидуума в отдельности. Наши символы и обряды касаются всего, что в жизни представляет интерес и важность: пищи, одежды, жилья, секса, речи и так далее. Еврею старой школы эти законы и обычаи были так же знакомы, как американцу законы и обычаи Соединенных Штатов. Эти законы и обычаи, известные еврею с детства, пронизывали всю его жизнь и казались самым обыкновенным делом, без которого он и жизни-то себе не представлял. Есть мацу и не касаться испеченного и дрожжах хлеба в Пасху было для него так же естественно, как для современного американца естественно держать деньги в банке и голосован на выборах (если вдуматься, последние два — очень курьезные обычаи!). Рационализация и анализ были делом лишь очень немногих мудрецов. Человек из народа не задумываясь выполнял все обряды, потому что он был так воспитан и потому что так вели себя все люди его народа.
Такого естественного иудаизма придерживаются и сейчас в Америке и в других странах западного мира некоторые евреи. Мы живем где-то в промежутке между двумя культурами — культурой нашей религии и культурой нашего окружения, что создает определенную психологическую напряженность. Этим мы напоминаем и другие еврейские сообщества, жившие в условиях относительной свободы: в Вавилоне, при либеральных режимах Греции и Рима, в некоторые периоды мусульманского правления в Средиземноморье. Жить в условиях напряженности не так удобно и спокойно. Но большинство достижении послебиблейской еврейской мысли возникло как раз в периоды напряженности. Вызов, который бросает нам среда, стимулирует и обогащает старую веру. Так было и, мы надеемся, так будет и впредь.
Сейчас перед нашим поколением стоит трудная задача — ответить на вызов двадцатого века. Слишком многие из нас должны начать с выяснения, что же представляет собой наша вера. Наши отцы, евреи старой школы, старались убедить нас, что этот странный комплекс законов и обрядов — не что иное, как руководство к естественному повседневному поведению. Им было обидно и больно, когда мы отказывались поверить им, и это нарушило связь между ними и нами.
Конформизм
Не так давно в одном модном загородном доме я принял участие в споре о религии. Обычно я стараюсь таких споров избегать, потому что они всегда заканчиваются тем, что я замолкаю, а мои собеседники с энтузиазмом объясняют мне, чем плох и в чем неправ иудаизм. Обычно доказательства сводятся к тому, что свинину есть вредно только в жарких странах, что религия — это дело этики, а не ритуала. Этот последний аргумент в споре, о котором в данном случае идет речь, было приятнее
