там ни было, работа остается за тобой.
Пожимая ему руку, я сказал:
— Вряд ли мне удастся выбраться живым из этой каши: я собираюсь бить их в самые больные места.
— Только обдумывай каждый свой шаг, Дирк, не принимай опрометчивых решений.
Оставив полковника, я вернулся к себе и застал Билла за письменным столом. Мы посмотрели друг на друга, и я сел на свое место.
— Ну, Билл, остаешься вместо меня. Полковник скоро тебя вызовет, а я ухожу.
— Значит, уходим вместе, — спокойно сказал мой напарник.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Раз ты уходишь, то и я ухожу. Без тебя я здесь работать не собираюсь. По-моему, это ясней ясного.
— Да зачем тебе уходить, чудак ты человек? У меня хоть есть причина: появились другие заботы, а ты тут при чем?
— Когда погибает чудесная девушка, к тому же невеста моего лучшего друга, — сказал Билл с чувством, — у меня нет другого выбора, я должен идти с тобой. Знай, Дирк, может быть, тебе это и ни к чему, но ты от меня не избавишься. Уходим вместе и вместе принимаемся за этих негодяев. — Он поднял руку, заметив, что я собираюсь возразить. — Я понимаю. Ты хочешь сказать, что мы можем оказаться в морге или на дне океана с камнями, привязанными к шее, но прежде, поверь мне, мы разворошим их осиное гнездо. Ты пиши свое заявление об уходе, а я — свое. А потом пойдем к тебе и обдумаем план действий.
— Нет, Билл, я страшно благодарен тебе, я ничего подобного не ожидал, но я не могу…
— Молчи! — зарычал Билл. — Ты слышал, что я сказал? Или мы будем заниматься этими подонками вместе, или я займусь ими без тебя. Это мое последнее слово.
Я посмотрел в его красное лицо, и комок встал у меня в горле. Теплое, благодарное чувство к этому бесконечно преданному мне человеку обожгло меня. С ним я мог сделать куда больше, чем без него. Я знал, что в одиночку мне с ними не справиться.
— Спасибо, — сказал я. — Тогда мы — вместе. Придвинув пишущую машинку, я напечатал просьбу об отставке. Затем то же самое сделал Билл.
— Я пойду к полковнику, — сказал он.
— Захвати оба заявления.
Билл вышел из-за стола и положил руку мне на плечо.
— Вдвоем, Дирк, мы с ними справимся.
— Ты хоть знаешь, на что мы идем, Билл? Что нас ждет? Может, сначала лучше все обсудим, а потом пойдешь к полковнику?
— А мне плевать, на что я иду. Мне важно — с кем. Я иду с другом, — и, усмехнувшись, Билл Андерсон вышел из комнаты.
Пока Билл находился у полковника, я начал приводить в порядок свой стол: собрал все нужные документы, включая и досье Торенсов. Через некоторое время, улыбаясь во все лицо, вошел Билл.
— Никаких проблем. Правда, полковник немного пошумел, но потом подумал и решил, что я прав. Тебя нельзя отправлять одного в этот гадюшник. Как-никак там — настоящая, хорошо организованная банда. Если все закончится благополучно, полковник с удовольствием возьмет нас обратно, это он твердо обещал. А теперь пошли поедим, я страшно голоден.
— Ты всегда голоден. Садись. Нам нужно поговорить.
— Дирк, когда человек голоден, ему ничего не идет на ум. Будем есть и разговаривать. Я пожал плечами:
— Хорошо. Пойдем попрощаемся с Глендой, а потом — к Лючиано.
Было уже поздно, но Гленда еще не ушла.
— Пришли проститься, Гленда, — сказал я.
— Входите, ребята, — она поднялась нам навстречу. — Хочу сказать: вы — молодцы. Будь я на вашем месте, поступила бы точно так же, — она протянула через стол два конверта. — Здесь ваша месячная зарплата. И не спорьте. Так решил полковник.
— Да, полковник — человек, — сказал я, принимая свой конверт. — Надеюсь, все сложится так, что мы сможем вернуться в агентство, хотя…
— Обязательно, Дирк. И еще одно. Если тебе понадобится какая-нибудь информация — позвони мне.
— Спасибо, Гленда.
Мы пожали ей руку и ушли. Следующим на нашем пути был ресторан Лючиано. Заметив нас, он сразу же вышел из-за стойки и провел к столику, стоящему в стороне от других. В это время в ресторане было еще малолюдно. Когда мы сели, Лючиано печально посмотрел на меня.
— Мистер Уоллес, я все знаю. Примите мое искреннее соболезнование.
В глазах доброго итальянца стояли слезы. Я подался вперед и похлопал его по руке.
— Спасибо. Ты — верный друг, Лючиано.
