из ярко красной шерстяной ткани. Судя по тому, что у многих женщин на запястьях сохранились по одной или по две нити бисерного шитья с обшлагов, эти одежды имели рукава и вряд ли походили на накидки.
Очевидно, царские похороны были живописнейшим зрелищем. Ярко разряженная процессия торжественно спускалась в увешанную циновками яму. Золото и серебро сверкали на фоне алых туник. Здесь были не несчастные рабы, которых убивали, как быков, а знатные люди в своих лучших, парадных одеяниях. И шли они на жертву, по-видимому, добровольно. По их представлениям, этот страшный ритуал был просто переходом из одного мира в другой. Они уходили вслед за своим повелителем, чтобы служить ему в ином мире точно так же, как они это делали на земле.
Само собой разумеется, что такую до предела загроможденную могилу можно было раскапывать лишь постепенно. Сначала мы убирали землю, так что все тела почти выступали на поверхность, покрытые лишь тонким слоем битого кирпича. При погребении на мертвых сбрасывали сначала этот кирпич и лишь потом засыпали могилу землей. Теперь стоило копнуть поглубже, как из-под земли появлялась то золотая лента, то золотой буковый лист, говорящие о том, что здесь повсюду лежали тела в богатых уборах. Все это мы тотчас присыпали землей, чтобы каждое украшение оставалось на своем месте, пока мы до него не дойдем в процессе методического исследования.
Мы разбили всю площадь могилы на квадраты, в каждом из которых лежало по пять-шесть тел, и, начиная с угла, приступили к работе. Каждый квадрат нужно было расчистить, зарисовать, описать, собрать и извлечь все обнаруженные в нем предметы, и лишь после этого перейти к следующему.
Дело оказалось кропотливым, особенно когда мы хотели извлечь целый череп со всеми сохранившимися на нем украшениями, не сдвигая их с места. Венки, цепи и ожерелья после реставрации выглядят неплохо и под стеклом витрины, но гораздо интереснее сохранить их для музея в том виде, в каком они были найдены. Поэтому мы тщательнейшим образом очищали скальпелями и щетками черепа, на которых лучше всего сохранилось расположение бусин и золотых украшений, снимали с них грязь, ничего не трогая с места, — задача не из легких, так как они могли легко сдвинуться, — а затем обливали кипящим парафином, скрепляя все в единую массу. После этого мы укрепляли весь ком из парафина, золота, костей и земли, осторожно обертывая его в провощенные ткани. Только в таком виде его можно было, наконец, поднять и вынести на поверхность. Впоследствии мы заливали эти черепа гипсом, предварительно снимая с них лишние наслоения парафина. В таком виде они были не только интересными экспонатами, но и служили нам образцами, по которым мы проверяли правильность восстановления других черепов.
Обязательной принадлежностью царских гробниц является арфа или лира. В этой большой могиле было по крайней мере четыре лиры, и среди них — самая прекрасная из всех найденных нами. Ее резонатор украшал широкий мозаичный узор, в котором чередовались красный, белый и синий цвета. Две ее вертикальные стойки были инкрустированы перламутром, лазуритом и красным камнем, причем пояса инкрустации перемежались широкими золотыми ободками. Верхняя перекладина из гладкого дерева была с одной стороны до половины окована серебром. Переднюю сторону резонатора украшали перламутровые пластинки с вырезанными на них фигурками животных, а над ними выступала кованная из массивного золота великолепная голова бородатого быка.
Вторая лира была из серебра, с головой коровы на передней части резонатора, украшенного узкой каймой бело-синей инкрустации и перламутровыми пластинками.
Третья лира, тоже серебряная, имела форму лодки с высоко задранным носом. В лодке стояла фигура оленя.
Четвертая, деревянная, с двумя медными фигурками оленей, истлела и разрушилась до такой степени, что сейчас трудно даже сказать, действительно ли это была лира. Зато три других инструмента хорошо сохранились и по праву могут считаться украшением нашей коллекции, собранной на этом кладбище.
Самым обычным украшением арф или лир были головы животных. Мы, например, нашли голову быка, коровы, а на одном из инструментов иной формы — оленя. Впрочем, в данном случае это была не одна голова, а вся фигурка животного. Однако особой разницы здесь по существу нет; в других случаях весь резонатор представляет собой как бы тело животного, изображенного условно, чуть ли не в манере кубистов, одними прямыми линиями, но все же достаточно ясно, чтобы понять, что это за зверь.
Сохранилась одна надпись времен правителя Гудеа, в которой он описывает арфу, подаренную им храму. Правда, Гудеа жил на тысячу лет позднее, но ведь традиции тоже живут тысячелетиями! Так вот, арфа Гудеа была украшена головой быка, и звук ее сравнивается с бычьим мычанием. Если между животным, украшающим арфу, и ее звучанием действительно существовала какая-то связь, можно предположить, что из наших трех инструментов лира с бычьей головой играла роль баса, с коровьей головой — тенора, а с оленем — по-видимому, альта. Во всяком случае находка четырех лир в одной гробнице свидетельствует о том, что уже в те отдаленные времена люди имели представление о гармонии. Этот факт очень важен для истории музыки.
В углу той же могилы лежали две статуи из золота, лазурита и белого перламутра. Несмотря на небольшое различие в размерах, они явно составляли пару. Да и изображают они одно и то же. На маленькой продолговатой подставке, украшенной серебряными пластинками и красно-розовой мозаикой, стоит на задних ногах козел-вожак, опираясь передними копытами на деревцо или куст, к которому его передние ноги прикованы серебряными цепями. Деревцо высоко поднимает свои золотые цветы и листья, так что золотая голова козла с лазуритовыми рогами и бородой как бы высовывается между ветвей. Невольно нам на память пришла библейская притча о «козле-вожаке», застрявшем в лесной чаще. Однако эта статуя была создана за полторы тысячи лет до рождения Авраама, и подобную параллель трудно объяснить. Это произведение шумерийского скульптора, несомненно, имело религиозное значение. Подобные изображения обычны для искусства раннего периода. По-видимому, они иллюстрируют какую-то всем известную в те времена легенду, и у нас нет никаких оснований предполагать, что эта легенда и ее образы не пережили на много веков своих создателей. Автор книги Бытия вполне мог воспользоваться знакомым образом для подтверждения своих собственных взглядов. Во всяком случае здесь мы нашли поразительно точную иллюстрацию к библейской фразе.
Бесспорно, погребальная церемония не оканчивалась тем, что могилу зарывали и царская усыпальница вместе со всеми окружавшими ее мертвецами скрывалась под слоем земли. Однако мы долго не могли найти никаких свидетельств о завершающей стадии этого обряда: верхние слои кладбища были слишком уж изрыты более поздними захоронениями и грабителями могил. Лишь в сезон 1928/29 г. нам наконец улыбнулось счастье. Мы вели раскопки на участке, где могилы простых людей располагались у самой поверхности необычайно тесно. К нашему удивлению, такая могила с глиняным гробом оказалась вырубленной в толще массивной стены из кирпича-сырца.
Добравшись до фасада этой стены, мы обнаружили здесь множество глиняных кувшинов, алебастровую вазу и едва заметные серые линии, очерчивающие прямоугольный след, который оставил деревянный ящик. Снимая землю слой за слоем, мы нашли в ящике два кинжала с золотыми лезвиями и золотыми заклепками на рукоятках, а между ними цилиндрическую печать из белого перламутра с надписью: «Царь Мес-калам-дуг». Рядом с ящиком стоял деревянный гроб с телом мужчины, однако найденные в нем предметы ничем не напоминали убранства царственной особы. Стена не только уходила дальше в глубь почвы, но и продолжалась в стороны. Когда мы обнажили ее верхний контур, выяснилось, что стеной обнесен огромный квадрат, в котором деревянный гроб занимает весьма скромное место в углу. Нам стало ясно, что до царской усыпальницы мы еще не дошли. Под глинобитным полом, на котором стоял гроб, оказался новый довольно толстый слой с глиняной посудой. По-видимому, он занимал всю огороженную стеною площадь. В этом же слое, но в противоположном от гроба углу, мы нашли еще одно погребение мужчины с оружием и каменными и медными вазами. Сняв глинобитный пол, мы обнажили новый слой посуды и погребение. Под ними было еще несколько слоев жертвоприношений, чередующихся с прослойками глины. Ниже и до самого основания стены шла чистая земля, которой засыпали могилу. В этом слое мы нашли только большой глиняный сосуд, перевернутый вверх дном, а под ним — две-три маленькие чашечки для еды, расставленные на циновке, — остатки жертвенной трапезы властелина подземного
