жить в такой дыре.
– О, некоторым просто безразлично, где жить. – Что-то похожее на волнение отразилось на ее лице. – Меня тревожит Рея. Она так легко может снова попасть в беду. От брата мало толку. А она так одержима мыслью разбогатеть. И никак не может понять: чтобы иметь много денег, их надо заработать. Она заявляет, что не может ждать так долго. Я столько с ней говорила на эту тему, но ее ничем не прошибешь. Начинаю сознавать, что она безнадежна. Неловко говорить такое о ком-либо, но Рея может оказаться неисправимой. Я чувствую, что вскоре она снова ввяжется в какое-нибудь темное дело и на сей раз попадет в тюрьму на долгие годы.
– Это ее дело и забота, – заметил я. – Да, теперь я понимаю, какое у вас нелегкое занятие.
Она приподняла руки в бессильном жесте и снова уронила на простыню.
– Я не жалуюсь, это моя работа. – Помолчав, она продолжала: – Человек должен сам прожить свою жизнь. Время от времени мне все же удается влиять на людей, и это меня утешает. – Она улыбнулась мне. – Не могу ли я повлиять на вас, Ларри, хоть немного? Не согласитесь ли вы вернуться в свой город и забыть о нас, чтобы я могла порадоваться за вас?
Я на секунду задумался.
Дженни – человек, желающий всем добра. Человек, поднимающийся по экскалатору, идущему вниз. У меня же на уме другое. Представляется удобный случай втереть ей очки. Она прикована к постели и еще недели две не сможет выйти из больницы. Я притворился, что колеблюсь, потом кивнул головой.
– Хорошо, Дженни, считайте, вы на меня повлияли. Я уеду. Вы правы, я зря теряю время, находясь здесь. Очень не хочется покидать вас, вы были хорошим другом, но вы правы. Я уеду завтра утром.
Может быть, я недостаточно убедительно говорил эти слова, или Дженни была более проницательной, чем мне показалось, так как она печально на меня посмотрела, потом сказала:
– Я убедилась: человек должен сам прожить свою жизнь. Лишь очень немногие следуют советам, даже если они и хороши. Но что делать, если такова человеческая природа?
Неожиданно мне очень захотелось рассказать ей, что со мной происходит. Я сознавал, что никогда не откроюсь доктору Мелишу, но под ее испытующим взглядом я уже было собрался покаяться. Однако в сознании снова всплыл образ Реи, и момент признаний миновал.
Я прикоснулся к ее пальцам, выдавил улыбку, произнес несколько банальностей насчет того, чтобы не потерять связь в будущем, и вышел из больницы, уже полностью поглощенный мыслями о том, что я буду делать сегодня вечером.
У себя в номере я распаковал покупки. Надел пиджак, парик и зеркальные очки. С «береттой» в руке я прошел в ванную, где висело зеркало в рост человека, и всмотрелся в отражение. Вид у меня получился весьма несимпатичный, и я был абсолютно уверен – никто из моих знакомых не узнал бы меня. Я злобно оскалил зубы, и вышло довольно устрашающе. Вскинув пистолет, я прицелился в отражение и прорычал:
– Ни с места! Ограбление!
Если бы грозная фигура, подобная той, что я видел в зеркале, вошла бы в мой офис в Парадиз-Сити, я без колебания выложил бы все бриллианты из сейфа. Удовлетворенный, я снял парик, очки, пиджак и сложил в сумку. Не поленившись съездить за ними в такую даль, я лишил полицию возможности проследить их происхождение, а значит, и добраться до меня.
Я был доволен собой.
Теперь оставалось дождаться ночи – потом я стану настоящим преступником. Я лежал на кровати и пункт за пунктом перебирал в голове предстоящую операцию. Убедившись, что все заучено наизусть, я уснул, радуясь наступившей дремоте. Это доказывало – мои нервы в порядке.
Около девяти я проснулся и спустился в закусочную, где поужинал жирными тефтелями со спагетти. Выйдя из закусочной, зашел в отель, прихватил сумку с реквизитом и пошел к машине, стоящей в конце улицы.
Я выехал из города и покатил по шоссе. В шести милях от Луисвилла находилась автозаправочная станция фирмы «Калтекс». Я ни разу не останавливался там, но проезжал мимо довольно часто. Дела у них шли бойко, и я знал, что они не закрываются всю ночь.
Проезжая мимо, я сбавил скорость.
Толстый, мощного телосложения мужчина сидел в застекленной будке. Больше никого не было видно. Я решил, что этот человек заступил на смену и работает один. При первой же возможности я развернулся и поехал обратно в Луисвилл.
Следующие два часа я провел в ночном кинотеатре, где смотрел старый вестерн. Он оказался достаточно увлекательным, чтобы привлечь мое внимание. Когда зажегся свет, я вышел с толпой зрителей и сел в машину. Прежде чем завести мотор, я неподвижно просидел несколько минут. «Пора!» – подумал я и был несколько обескуражен, ощутив, как сильнее забилось сердце, а ладони покрылись потом.
Ярдов за триста от заправочной находилась стоянка. Я завернул туда, выключил мотор и габаритные огни. Впереди ритмично вспыхивали яркие огни рекламы «Калтекс». Выйдя из машины, я отступил в тень и надел пиджак, парик и очки. У меня так дрожали руки, что я уронил игрушечный пистолет, доставая его из сумки. Несколько секунд я лихорадочно шарил в траве, прежде чем нашел его. Сердце уже стучало как молот. Секунду я колебался, размышляя, не вернуться ли в отель, но потом перед моим мысленным взором всплыла Рея, ее рыжие волосы и циничные зеленые глаза. Это придало мне решимости.
Я решительно зашагал по обочине к сверкающим огням рекламы. Лишь изредка мимо меня проносились машины. Приблизившись к станции, я замедлил шаг. Держась в тени, я медленно продвигался вперед, теперь уже отчетливо различая маленький ярко освещенный офис. Толстяк служитель с сигаретой, свисавшей с нижней губы, смотрел ночную телепередачу.
От нервного напряжения мое сердце билось так, что я едва мог дышать.
Несколько минут я стоял, наблюдая за ним. Шоссе было пустынным. Если действовать, то только сейчас!
Я услышал собственное бормотание:
– Рехнулся! Ведь ты можешь угодить за такое в тюрьму!
И все же я двинулся вперед, до боли стискивая рукоятку игрушечного пистолета. И обратной дороги больше не было!
Дежурный бензоколонки поднял голову, когда я толчком распахнул дверь в его кабинет. Глаза его едва не выскочили из орбит при виде пистолета. На мгновение он окаменел.
– Это ограбление! – прорычал я. К сожалению, это прозвучало не очень убедительно. Я был испуган не меньше, чем он. На короткое время мы уставились друг на друга. Он был примерно пятидесяти лет от роду, толстый, лысеющий и по виду настоящий семьянин, со спокойными карими глазами и решительным ртом человека, привыкшего к ответственности за близких. И он первым оправился от испуга. Его пристальный взгляд остановился на пистолете и вдруг утратил напряженность.
– Здесь нет никаких денег, сынок, – сказал он спокойно. – Не повезло тебе!
– Давай деньги, или эта штука выстрелит! – Мне самому сделалось тошно от звука моего голоса. Даже сам я сознавал, что выгляжу не грознее мыши.
– У нас здесь система, сынок, – проговорил он, старательно выговаривая слова, словно разговаривая с ребенком. – Ночной сейф. Все, что я получаю, идет вот в этот стальной ящик. Все до последнего бакса. Только босс может его открыть.
Я все еще пытался выдерживать грозный вид, но по моему лицу предательски катились струйки пота.
– Я подарил своему сыну точно такой же пистолет на Рождество, – продолжал он. – Сын прямо-таки помешался на Джеймсе Бонде. – Толстяк перевел взгляд на экран телевизора. – Шел бы ты домой, а? Может быть, я и отсталый, но мне вот нравится Бенни Хилл.
Он благодушно рассмеялся, так как Бенни только что произнес: «У меня даже пузо с брюшком!»
Совершенно уничтоженный, я вышел на пустынное шоссе, подошел к машине и поехал в город.
Глава 5
Оказавшись у себя в номере, я повалился на кровать, охваченный отчаянием.
«Дешевка! – насмешка Призрака звучала в ушах. – Да! Дешевка!»
Ужасно болела голова, я весь дрожал от отчаяния и стыда.
