Минаев: Знаете, как я это называю? Парадокс «Аншлага». Что первично: «Аншлаг» или аудитория, которая его выбирает? Конечно, аудитория. Если бы она это не выбирала, «Аншлаг» бы не показывали. Как только рейтинги «Аншлага» пошли вниз, его сразу закрыли. Что касается свободы слова, то она всегда была, есть и будет для тех 3% населения, которым она нужна. Те люди, которые хотят, это имеют. А тот, кто хочет смотреть сериал «Золушка из Саратова», всегда будет его смотреть.
Собчак: Согласна! Я считаю, что если вокруг находятся одни «Макдоналдсы» и калорийные «Крошкикартошки» – это проблема не владельцев этих заведений, а человека, который это ест. Он мог бы заниматься спортом и не есть картоху. Пирожковые не виноваты в том, что продают пирожки. Это мудаки виноваты в том, что жрут непонятно что.
Минаев: Правильно, Ксюша! Я считаю, что так же и с властью. Мы достойны тех чиновников, тех гаишников и того телевидения, которого мы заслуживаем.
Соколова: Кто это – мы?
Минаев: Мы – народ.
Соколова: Вы – это 3% интеллектуалов или 97% гопников?! Меня, кстати, всегда поражало, как умные, успешные русские люди сами! – за язык не тянет – говорят: да, мы имеем то, что заслуживаем! Мы признаем, что наши сограждане рабы и мы сами рабы. Наша власть нам лжет и нас трахает во все места, а мы знай себе нахваливаем!
Минаев: Ксения, я считал вас прогрессивной, образованной девушкой. Но сейчас вы несете ахинею. Я такое слышал на кухне у бабушки в 1984 году. Знаете, в чем ваша проблема? Вы представитель определенной социальной группы – ругаете правительство, цензуру, все ждете, когда за вами придут, а за вами все не приходят и не приходят. Если бы на месте Суркова был товарищ Суслов, вы давно писали бы заметки в тюремную стенгазету про успехи бригады женщинсучкорубов.
Соколова: Я огорчу вас, Сергей. У меня отлично развит инстинкт самосохранения. Я бы давно уехала из страны.
Минаев: Это страна бы решила – дать вам уехать или нет.
Соколова: Мне случалось пересекать границы пешком, в туфлях-лодочках. Но речь не обо мне. По- моему, вы сейчас абсолютно гениально проявились. Вы ведь мечтаете о Суслове, правда? И чтобы таких, как я, – на лесозаготовки или на худой конец за сто первый, а таких, как вы, – в «Совпис» и загранку? И тогда все однозначно – никто не скажет, что вы плохой писатель. Как говорил товарищ Сталин, «нет у меня других писателей». Всех схарчили.
Минаев: Ксения, я знаю две страны, где вам было бы комфортно, – одна существует на страницах книги Томаса Мора, вторая – у Кампанеллы. Хотя у Кампанеллы вам, наверное, будет не совсем уютно.
Соколова: Что ж, вы правы.
Минаев: Но вы же не любите людей, признайтесь! По-моему, ваша система взглядов – это жутчайший снобизм и тоталитаризм. Телевидение надо запретить, Суркова прогнать, Марь Иванну заставить читать журнал GQ. А вы вообще представляете, что будет, если Марь Иванна прочтет, например, это интервью?
Собчак: Марь Иванна офигеет!
Минаев
Соколова: Браво, писатель Минаев! Наконец-то мы поговорим о сексе!
Минаев: Да вы...
Соколова
Минаев: У нас любовь только к родине!
Собчак: У него роман с властью, он в пассиве. А потом Сергей придет с девушкой в клуб...
Минаев: Не хожу я ни в какие клубы!
Собчак: Так есть ощущение возбуждения от подавления?
Минаев: А то! У меня в шкафу висит кожаное белье, но это просто дань памяти о войне.
Соколова: Древние греки, Сергей, называли это «космос». Все явления взаимосвязаны, а следовательно, равновелики.
Минаев: Твою мать!
Собчак: Не обижайтесь. Просто моя ученая подружка еще не попала в волшебный мир Кремля и телевидения. Она нам завидует. Как только попадет, за уши не оттащишь.
Минаев: Мы можем устроить.
Соколова: А что, познакомьте, пожалуй, с Сурковым.
Минаев: Why not? Когда пойдете в Кремль, не забудьте чулки с подвязками!
Соколова: Это ваш обычный дресс-код, Сергей?
Собчак: Да ладно, вон Дмитрий Быков зимой в шортах ходит – и ничего.
Соколова: Дорогая, ты очень кстати упомянула Дмитрия Быкова. Он же Минаева как-то особенно остро ненавидит. Готовясь к нашему разговору, я обнаружила его дивную фразу про замену Соловьева на Минаева: «В порочных системах, склонных к энтропии, плохое заменяется отвратительным». Отвратительное, Сергей, это вы.
Минаев: Это вторая цитата, претендующая на первенство в моем личном рейтинге.
Собчак: А первая?
Минаев: Я был на передаче Ерофеева на канале «Культура». Сидели там прыщавые литераторши, одна встала и говорит: «Я бы не стала подходить к литературе с таким гендерным крючком».
Соколова: Все дурнушки-интеллектуалки против вас, Сергей! Прямо заговор.
Минаев: А у нас вообще ненавидят богатых, успешных, молодых, энергичных, успешным быть в принципе западло!
Соколова: Ерунда! Легко могу говорить.
Минаев
Соколова: 99 франков.
Минаев: Вы продажная, низкопробная журналистка, профурсетка – кажется, так вас назвал мой кумир Виктор Батурин! До выборов вас не допустят ни здесь, ни в одной другой стране, потому что вы объявите восточную деспотию!
Соколова: Гарсон, валерьянки!
Собчак: Она ужасно надменная, правда?
Минаев: Нет, пусть она скажет, если она так любит народ, почему пришла в заграничной куртке, а не порватая-помятая, неухоженная, с плохим макияжем?
Соколова: Потому что в отличие от вас я не декларирую, что я – раб и живу в стране рабов.
Минаев: Вы – хуже! Вы сдали своих и не даете нашим! Вас никогда не примут в кремлевский пул.
Соколова: Спасибо за комплимент.
Собчак: А я согласна с Сергеем.
Соколова: Тоже сдаешь своих?
Собчак: Ты первая начала. Я называю это «эффект сумки „биркин“». Любая богемная девушка, отрицающая буржуазные ценности, как только получает первые деньги, тут же забывает, что она обсирала, и покупает сумку «биркин» – их пошлейший символ.
Соколова: Получим нарекания от рекламодателей. Прости, Herme`s! Лично я предпочитаю сумки других марок.
Собчак: Врешь! Если бы у тебя была «биркин», ты бы ее носила!
Соколова: Ну носила бы иногда – почему нет! Тому, кто мне ее подарил, было бы приятно.
