Собчак: Знаете, у меня такое ощущение от вас... Как будто я вижу перед собой маленького зверька, которого кто-то загнал в угол, и он весь топорщится, боится... Загнанный зверек, которого хочется погладить, накормить. Но он не дается, он привык, что когда ему сначала протягивают кусочек еды, то потом бьют больно.
Степанов: Не знаю, я вообще не люблю интервью эти.
Соколова: Хорошо, не переходим на личности, говорим абстрактно. Как вы думаете, почему вообще в природе существует разделение на красивое и некрасивое? В чем смысл?
Степанов: Нет красивых и некрасивых людей. Все красивые!
Соколова: Не все. Красивое мне приятно, некрасивое отталкивает. Хотя урод может обладать потрясающими человеческими качествами. Зачем все так несправедливо устроено?
Степанов: Не знаю. Например, красивые девушки мне не очень нравятся.
Собчак: Не очень?
Степанов: Не знаю, как объяснить. Сама по себе внешность мало значит. Какая-то энергетика должна быть, посыл, импульс. Я красивых девушек как-то не воспринимаю. Я на них люблю поглазеть как мужчина. Но понимаю, я уже могу как-то в голове просчитать, какая с этой девушкой будет постельная история.
Соколова: Вот старый циник писатель Лимонов рассказывал нам, что страшненькие девушки в постели больше стараются.
Собчак: Вы согласны с писателем Лимоновым по этому вопросу?
Степанов: Какая-то тема странная...
Собчак: Почему странная? Очень, мне кажется, актуальная тема. Вы сказали, что красота женщины для вас не главное. И вы в этом смысле не одиноки. У красивых мужчин часто бывают отнюдь не самые красивые жены и подруги. И наоборот. Брэд Питт и Анджелина Джоли – наверное, единственное исключение в этом смысле, поэтому у них сейчас мегауспех. Обычно рядом с красавцем девушка невзрачная, но со стальным характером...
Степанов: Вот, вот, вот...
Соколова: То есть вам нравятся со стальным характером?
Степанов: Да!
Собчак: Ну они же вас мучить будут, Василий. Вы же человек мягкий и добрый.
Степанов: Я скорее неконфликтный.
Собчак: А драться приходилось в жизни?
Степанов: Драться? Не особо часто. Я занимался спортом и всю энергетику плохую, которая накапливалась, туда отдавал. Так из меня зверь какой-то выходил. Он и на сцене из меня выходит.
Соколова: А что это за зверь в вас такой?
Степанов: Не знаю. Во мне очень много какой-то тяжелой энергии. И ее надо выдавать – в драке, на сцене. Потому что в жизни я стараюсь сдерживаться, на провокации не поддаваться.
Собчак: Это мы уже поняли! Честно говоря, мы вначале хотели предложить секс втроем, но поняли, что об этом, кажется, не может быть и речи.
Семейный совет
Президент «Крокус Групп» Арас Агаларов о ценностях – истинных и мнимых, – о том, почему он не будет перевоспитывать Россию
Собчак: Арас Искандерович, мы хотели бы обсудить с вами семейные ценности. В мире кризис – считается, что спасение одно: возвращаться от денег к человеческим отношениям. В этой связи интересно спросить вас – отца практически идеального восточного семейства, – спасут ли эти отношения мир?
Агаларов: Я убежден, что все начинается с семьи. Когда у человека правильное отношение к семье, то у него и к родине, и ко всему правильное отношение.
Соколова: А правильное – это как?
Агаларов: Сложно сказать. Бывают семьи, в которых старые бабушка или дедушка брошены. В доме престарелых или больнице. Если покопаться в истоках, это воспитание. Бывают, конечно, исключения. Я знаю случаи, когда люди хорошо относились к своим детям и внукам, а их все равно забыли. Такое тоже бывает. Но обычно – наоборот. Будучи молодым, человек вел эгоистичный образ жизни. Свои интересы ставил выше интересов своих детей, занимался собой. Он постарел, и ему платят тем же. А в семьях, где родители посвящают много времени детям, видят совсем другое отношение.
Соколова: В Древней Спарте стариков сбрасывали со скалы – как отработанный материал. Мне кажется, что в России сейчас к пожилым людям такое же отношение – собственные дети оставляют их нищенствовать, болеть и умирать абсолютно хладнокровно. И это почти ницшеанское хладнокровие. Я имею в виду, что в нашей стране, по-моему, абсолютно прерваны любые семейные традиции, и сдача родной мамы в дурдом за квартирку в Новокосино – нормальное явление. Как вы – человек, выросший и живущий совершенно в иной традиции отношения к близким, семье, роду, – здесь существуете? И возможно ли эти утраченные русскими семейные связи как-то восстановить?
Агаларов: Перевоспитывать Россию или мир – задача неподъемная.
Собчак: Дело не в перевоспитании. Для вас не секрет, что многие люди в Москве, обсуждая, например, вашу семью, говорят: ну это Восток. Говорят пренебрежительно, подчеркивая, что это абсолютно чуждая культура, отсталая и нецивилизованная. Сами понятия – «кумовство», «родственные связи» имеют в нашем языке негативный характер. Как вы существуете в среде, враждебной вашим ценностям?
Агаларов: Я когда-то листал психологические книжки вроде «Семья и брак», «Психология брака» и удивлялся их содержанию. Рациональный эгоизм: надо себя ставить выше всего, и в доказательство тысяча терминов.
Соколова: Индивидуализм – главное достижение цивилизации. Протестантский слоган – каждый за себя и за всех Господь. Но ведь работает!
Агаларов: Все, кто изучает психологию, – это одинокие люди. У большинства не то что нет семьи, у них, как правило, нет друзей.
Соколова: Это стереотип.
Собчак: Как бы то ни было, на индивидуализме построен цивилизованный мир.
Агаларов: Мое объяснение этому – потому что так жить удобно.
Соколова: Удобно в каком смысле?
Агаларов: В прямом. Эгоисту жить удобнее.
Соколова: Удобно отвечать только за себя?
Агаларов: Конечно.
Соколова: Зачем вы делаете так, как неудобно?
Агаларов: Просто я знаю, что каждый день я должен звонить маме.
Соколова: Что вы ей говорите?
Агаларов: «Как дела? Как настроение? Как давление?» Маме 94 года. Я каждый год насильно вытаскиваю ее из Баку в Москву, потому что это для нее стресс. И стресс мобилизует ее. Она говорит: нет, ты что, как я доеду? Как дойду до самолета? Я говорю: донесем, проведем. В 88 лет я ей сделал у Акчурина (Ренат Акчурин – известный кардиохирург, академик Российской академии медицинских наук. –
Я должен принять решение: делать операцию или нет. Я по телефону советовался с лучшими кардиологами мира. Они говорят: женщине 88 лет, оставь ее в покое, не мучай. Сколько суждено, столько проживет. Восьмичасовая операция, наркоз. Такие ужасы рассказывали. Я говорю: что будем делать? Акчурин сказал фантастическую фразу. Надо быть гениальным человеком, чтобы такое сказать. «Я снимаю с тебя сыновий долг принятия решения. Решение принимаю я. Я делаю операцию не твоей маме, а своей. Операция завтра». Когда мы потом зашли к маме в реанимацию, Акчурин ее спросил: «Вы можете присесть?» А она, увидев меня, говорит: «Что значит присесть? Я сейчас встану». Когда она встала, Акчурин остолбенел. Как можно в 88 лет встать на ноги после тяжелейшей операции. Мама потом сказала, что очень боялась умереть, потому что я бы расстроился. Мой сын видел наши отношения с детства. Это передается из поколения в поколение. Поэтому мы – семья.
Собчак: Все, что вы говорите, очень красиво и почти невероятно. Как вы сохраняете эти хрупкие вещи в
