от себя не ожидал. Джоан расплакалась — не столько из–за фотографий, сколько из–за долгих лет, прожитых с человеком, который никогда не питал к ней любви, — а Дэниел поцеловал ее.
Он поцеловал ее, и ему показалось, что все, что происходило с ним и с ней раньше, не имеет никакого значения. Весь мир словно расступился перед ними, открыв дорогу для нового и светлого чувства. Дэниел внезапно понял, что пустота — единственное, что было в его душе на протяжении долгих лет, — исчезла и душа заполнилась упоительным восторгом и теплом.
Он обнимал Джоан, осторожно касался губами ее мягких волос, вдыхал аромат ее кожи и думал только о том, как бы задержать это восхитительное мгновение. Джоан и не собиралась сопротивляться, она и сама как будто ожила, проснулась после долгого сна…
Они стояли в городском парке под пыльными летними деревьями и наслаждались каждой секундой, каждым мигом, проведенным вместе. Дэниел не знал, любовь это или увлечение, Джоан боялась снова поверить обманчивым мечтам, но оба понимали, что с ними происходит что–то по–настоящему сильное и прекрасное.
После этой встречи, закончившейся так, как ни Дэниел, ни Джоан не предполагали, Крис начал проявлять определенное беспокойство и стал как–то по–особенному нежен с женой. Он по–прежнему контролировал ее, но делал это гораздо мягче, чем раньше. Он перестал встречаться со своей вульгарной шатенкой, и Джоан даже поделилась с Дэниэлом предположением, что до мужа наконец дошло, как он был не прав по отношению к ней.
Дэниел всегда был скептиком и не так уж плохо разбирался в людях, а потому предположение Джоан вызвало у него большие сомнения. Сам он решил, что Крис о чем–то догадывается, и попросил Джоан быть осторожнее. Она обещала, но как может быть осторожной влюбленная женщина?
Дэниел понимал, что ему нужно как можно скорее забрать Джоан из дому, вырвать ее из тех стен, куда запер ее Крис, но для этого требовалось согласие самой Джоан, которое Дэниелу хотелось получить при личной встрече.
Дэниел долго ломал голову, почему Джоан назначила свидание не в каком–нибудь уютном местечке, а на заброшенной стройке, которая уже несколько лет велась в примыкавшей к городу местности. Дэниелу и раньше приходилось бывать в этом месте, унылом, угрюмом и полном страшных тайн. Строители появлялись на своем объекте от случая к случаю, поэтому большую часть времени стройка пустовала, что делало ее излюбленным местом для встреч тех, кому хотелось скрыть свои черные делишки от глаз обывателей.
Несмотря на сомнения и колебания, Дэниел все–таки поехал. Перед выездом что–то подсказало ему прихватить с собой оружие, и он не стал противиться интуиции, которая его редко подводила.
Увы, сомневался он не напрасно. На стройке он обнаружил связанную Джоан, которая попыталась предупредить его об опасности, грозившей им обоим. Не прошло и минуты, как Дэниел выяснил, что это за опасность: Крис, сунув в его спину дуло пистолета, объявил, что ему придется рассчитаться за все, в чем он якобы виноват перед обманутым мужем.
— Послушайте, Крис, со мной вы можете делать что угодно, но Джоан ни в чем не виновата, — обратился к обманутому мужу Дэниел. Пистолет между лопаток не очень–то способствовал диалогу, но он понимал, что главное сейчас — это сохранять хладнокровие.
— Она виновата не меньше, чем ты, — раздался голос, который Дэниел слышал впервые. Голос был неприятный, истерически–визгливый, никакого страха, впрочем, не вызывавший. — Эта стерва мне изменила! Она за это поплатится. А тебе, урод, я отстрелю кое–что, чем ты думал, когда позарился на чужую жену!
— Тогда тебе нужно поднять пистолет повыше, — спокойно заметил Дэниел, — и целиться мне в голову.
— Ты еще шутишь, придурок?!
— Крис, пусти его! Прошу тебя! — сквозь слезы крикнула Джоан.
— Джоан, не вмешивайся, — бросил на нее короткий взгляд Дэниел. — Мы с твоим мужем мужчины и сами разберемся между собой. Ведь так, Крис?
Крис, конечно, не заслуживал того, чтобы его называли этим гордым словом, но Дэниелу хотелось переключить внимание ревнивого мужа с Джоан на себя. Ему это удалось, и Крис изо всех сил толкнул его рукой в спину. Выстрела Дэниел не услышал, поэтому понял, что Крис будет растягивать удовольствие до последнего.
Падать Дэниел умел, поэтому он не только сгруппировался, но и успел схватить тяжелый кирпич, которым, поднявшись, запустил в Криса. Выбив из его рук пистолет, Дэниел вытащил свое оружие и, держа Криса под прицелом, развязал Джоан.
— Беги милая, — попросил он ее.
Она побежала, и это были последние слова, которые Дэниел ей сказал. Воспользовавшись тем, что он отвернулся, Крис подобрал свое оружие и выстрелил в соперника. Дэниел не почувствовал особенной боли, его просто обожгло изнутри.
Он упал, а Джоан, его преданная Джоан, рванулась к нему. Крис оттолкнул ее, и она, потеряв равновесие, рухнула в проем между плит, оставленный рабочими, по всей видимости, чтобы поднимать через него объемный груз. Дэниел успел выстрелить в Криса, доползти до проема и увидеть, как женщина, которая стала для него такой близкой, лежит на мертвых холодных камнях…
Больше Дэниел не видел ничего. Плиты, каменные блоки, серое небо — все стянулось вокруг него и намыло, чтобы задушить, раздавить, смять и не оставить ничего от прежнего Дэниела Джека Харрисона…
— Потом я попал в больницу. Доктора сказали, что ранение серьезное, но я выживу. — Дэниел вытряхнул табак из трубки, которая уже перестала дымить и тянуться, и полез в карман за новой порцией. — А потом… потом, когда я уже излечился физически, выяснилось, что выйти на улицу для меня большая — нет, слишком мягко сказано, огромная проблема. Стоило только мне открыть дверь и высунуть нос за порог дома, накатывало то самое чувство, которое я уже вам описал. Конечно, я пытался бороться, вернуть себя прежнего. Ко мне ходил психоаналитик, но когда я понял, что разговоры с ним ни к чему не ведут, то отказался от его услуг. Сидеть в городе, в этом бетонном аду, было невыносимо, поэтому я перебрался сюда, в дом, который оставила мне моя вторая тетка. Вот и вся история, госпожа Мышка. Все это я рассказал вам совсем не для того, чтобы вы меня жалели, но чтобы поняли: ваш сосед вовсе не лентяй и домосед. Он просто старый и больной человек. Ну вот я и жалуюсь, — не без иронии усмехнулся Дэниел и поджег набитую свежим табаком трубку.
Мышка и в самом деле чувствовала себя немного виноватой. Она постоянно пеняла Дэниелу на лень, а он оказался человеком, которого болезнь заперла в доме. Стоило бы извиниться, но все слова меркли после той истории, что рассказал Дэниел, и Мышка молча смотрела на то, как он выпускает из сжатых губ клубы дыма.
— Я только одного не могу понять, — решив обойтись без вымученных извинений, наконец произнесла Мышка. — Зачем ваша племянница, которая наверняка знает о том, что с вами случилось, подарила вам Мики?
— Зачем? — Воспоминание о племяннице заставило Дэниела улыбнуться. — Это юное создание слишком оптимистично. К сожалению, это качество быстро исчезнет, особенно если она поступит в академию и станет полицейским. Мина решила, что живое существо, которое будет находиться рядом со мной, и о котором я буду заботиться, вернет меня к жизни. Ну разве она не наивна? — снова улыбнулся он. — Отчасти Мина оказалась права — я и в самом деле почувствовал себя ответственным и, как уже говорил вам, даже попытался впустить Мики в дом. Не вышло. И мне, честное слово, жаль, что не вышло.
Мышка кивнула. Она подумала, что… Но стоит ли связывать себя обязательствами ради человека с которым ты так мало знакома? Стоит ли вообще брать на себя обязательства, которые, возможно, ограничат твою свободу?
Что–то, промелькнувшее в его серых глазах — не то тоска, не то обрывок еще неизжитой боли прошлого, не то страх показаться жалким, заставило Мышку окончательно принять решение.
— Мистер Джи… то есть Дэниел… Мне, если честно, ужасно надоело, что эта Мисси перекладывает мои вещи так, что я не могу их найти. И вообще, я не могу сосредоточиться на работе, когда она бродит по дому. Может быть, вы рассчитаете ее, а я, так уж и быть, буду гулять с Мики?
— Вы серьезно? — внимательно посмотрел на нее Дэниел. В его взгляде Мышка прочла то самое
