II
На улице было очень холодно. Беллами быстро шел обратно домой. Там в гостиной он подошел прямо к корзине для бумаг и стал вынимать из нее клочки, которые выбросил туда, когда паковал вещи.
На дне корзины лежало две-три дюжины визитных и деловых карточек всевозможных форм, изготовленных на разной бумаге и исполненных разными шрифтами. Он достал их, аккуратно разгладил и начал перебирать, что-то разыскивая. Наконец, нашел то, что искал. На карточке было написано:
'
Он пошел в спальню, скинув пальто и пиджак, открыл чемодан и стал вытаскивать вещи. Найдя те, которые ему были нужны, он переоделся: надел довольно поношенный синий костюм из сержа с длинными лацканами и черный галстук. Поверх этого – коричневое пальто. Из шкафа достал шляпу-котелок.
Он закурил, вынул из кармана скинутого пиджака записку с ключом, завернутым в нее, которую прежде взял из пиджака Марча, и поднес к свету.
Значит вот как. Ему пытались внушить, что 142 Джордан корт – это 'любовное гнездышко' и Харкот однажды забыл там свой ключ, а Фреда послала его ему с этим мягким упреком.
Здесь, подумал Беллами, в этой записке конец всей истории. Его последняя гримаса.
Он положил записку и ключ в карман, надел котелок, выключил свет и вышел. Пройдя прямо на площадь Беркли, он нашел гам единственное такси и велел водителю ехать в Сентджонский лес на Джордан корт. Пока машина медленно отъезжала от тротуара, он откинулся в углу заднего сиденья на спинку, расслабился и, бормоча что-то про себя, закурил.
Ночной портье на Джордан корт был коренастый человек с квадратным лицом, однорукий с тремя ленточками на лацкане форменного кителя, означавшими ранения. Он посмотрел на Беллами сквозь окошко своей будки, находившейся в главном вестибюле. Позади него на стене висели часы, которые показывали час ночи.
– Моя фамилия Пеллинг, – представился Беллами деловым тоном. – Я из частного сыскного агентства Фрейзера.
Он вручил портье визитную карточку, тот прочел ее и приветливо улыбнулся Беллами.
– Бракоразводное дело… да? – подмигнул он.
– Да, – кивнул Беллами.
– Понял, – ответил портье. – И кого же вы тут выслеживаете, интересно? Могу догадаться и уверен, что не ошибусь. Провалиться мне на этом месте, если речь идет не о 142-й квартире на четвертом этаже в восточном крыле.
Беллами довольно усмехнулся.
– Угадали с первого раза, – подтвердил он. – Стало быть, вы тоже замечали?…
Он достал бумажник и принялся извлекать из него десятифунтовую бумажку. Портье внимательно наблюдал за этим процессом.
Беллами достал банкноту и положил бумажник обратно в карман. Вертя бумажку в пальцах, он смотрел только на нее.
– Я всегда говорил, что 142-я квартира связана с какой-то зловещей тайной, – сказал портье. – Только на прошлой неделе я сказал своему напарнику из западного крыла, что в один прекрасный день там что-нибудь случится. Чертова заколдованная квартира. Я всегда это говорил.
Беллами начал складывать банкноту.
– И что же в ней такого таинственного?
– А мы никогда не видели нанимателей… в самом деле, никогда. Почему, скажите на милость, даже агент по расселению никогда их не видел? Квартиру кто-то снял по телефону – какая-то женщина. Затем она внесла плату за шесть месяцев вперед. Квартира шикарно меблирована и арендная плата была ого-го! Все распоряжения отдавались тоже по телефону. Так рассказал мне агент по расселению.
Ну, вот, жиличкой была женщина, высокая, с красивой фигурой. Я ее никогда толком не видел. Да и никто из нас ее не видел. Она никогда не входила через парадный вестибюль. Проходила через боковую дверь в восточном крыле, шла по коридору и поднималась по лестнице. Никогда не пользовалась лифтом. И всегда приезжала после восьми вечера. Днем ее ни разу не видели. Слуги, которые убирают в квартире, говорят, что часто в ней никого не бывает несколько дней подряд. Например, так было предыдущие две недели.
Мой напарник из западного крыла говорит, что иногда поздно вечером приезжал мужчина. Он никогда не мог его как следует рассмотреть. Этот мужчина тоже не пользовался лифтом. Входил всегда через одну из боковых дверей подальше от лифта, шел по коридору и поднимался по лестнице пешком. Они действовали очень осторожно.
– Да, уж, это точно, – согласился Беллами.
Портье кивнул.
– Конечно, – сказал он, – мы делали вид, что ничего не видим. Нам не положено проявлять любопытство. Это – очень дорогие апартаменты и хозяева обязаны предоставить жильцам полную свободу как они желают, если при этом не нарушаются условия договора. Я обычно получал тридцать шиллингов чаевых ежемесячно из квартиры 142. Но мне их никогда не давали из рук в руки, а посылали через контору домовладельца. Вот это осторожность, правда?
Беллами просунул сложенную банкноту через окошко портье и сказал:
– Мне бы хотелось подняться и осмотреть квартиру. Я скажу вам, что буду искать. Мы уверены, что пара, за которой мы следим, бывала здесь, они пользовались квартирой как 'любовным гнездышком'. По тому, что вы сказали, опознать женщину трудно, а я должен быть уверен. Если я буду уверен, что это именно то место, мы установим постоянное наблюдение и накроем их, когда захотим.
Портье кивнул.
– Что вы хотите найти? – спросил он.
– Ну, – ответил Беллами, – я буду искать что-нибудь, что подтвердит пребывание интересующей нас женщины в этой квартире. Мы, например, знаем, какими она пользуется духами. Здесь тоже может оказаться флакон. Может найтись случайное письмо или что-то в этом роде, что убедит меня – это действительно она. А когда я в этом удостоверюсь, я попрошу вас или вашего коллегу позвонить мне в контору, когда они явятся сюда оба. Разумеется, мы не предлагаем вам работать за просто так.
Портье подцепил десятифунтовую бумажку.
– Хорошо, мистер Пеллинг, – сказал он. – Идите и осмотритесь там наверху. Как я уже говорил, там недели две никого не было. Вам никто не должен помешать, а если она вдруг придет и застанет вас в квартире, скажите, что вы – комендант и проверяете, хорошо ли делается уборка. Оставьте здесь пальто и шляпу и все будет выглядеть правдоподобно.
Беллами осклабился и, снимая пальто, похвалил:
– Вижу, вы – опытный ночной портье.
Тот полыценно улыбнулся.
– Я не впервые сталкиваюсь с бракоразводными процессами. Побудь вы с мое в этой шкуре, вы бы тоже ко всему привыкли.
