меня. Как огурчик! Кто так говорит? Откуда они набрались этой американской чепухи? Чуть повернув голову, я бросила взгляд в окно. Нежный морской ветерок раскачивал листья пальмы. Это совсем не походило ни на Гилдфорд, ни на другие знакомые мне места.
— Где я? — снова спросила я. Голос ничуть не походил на мой. Может, из-за того, что в нос мне вставили трубки или каким-то загадочным образом у меня изменился тембр?
— Да ну же, детка, — ответила моя сестра Бэбс. — Ты в Лос-Анджелесе.
— В Лос-Анджелесе? — изумилась я. — То есть в том самом Лос-Анджелесе?
— А где ты предполагала оказаться? В Акапулько? — Нервно рассмеявшись, Бэбс повернулась к сиделке: — Моя сестренка всегда была слегка чокнутой. Без карты она никогда не проехала бы и мили. — Бэбс вздохнула. — Она постоянно рассказывала о том месте, где жила в детстве, — о городе Ангелов и тому подобной чепухе. Будто приехала сюда, чтобы стать кинозвездой. — Бэбс всхлипнула и приложила к глазам бумажную салфетку. — Разбила материнское сердце, убежав из дома, а в то время ей было лишь восемнадцать. Решила, что слишком хороша для Сиу-Фоллз. И вот к чему это привело.
— Но я не… — Я попыталась привлечь ее внимание, но она так увлеклась рассказом обо мне, что забыла о моем присутствии. Сиу-Фоллз? Лос-Анджелес? Об этом даже не упоминалось в нашем соглашении. И кто такая, черт возьми, эта Синди?
— Спасибо, Мефисто, — пробормотала я сквозь зубы. — Ты предал меня.
— Не знаю, кто будет теперь присматривать за ней, — продолжала Бэбс. — Я, разумеется, с этим не справлюсь. У меня на руках Дейл и дети. Вот если бы у нас была дополнительная страховка! Я говорила Дейлу, что нельзя угадать, когда на тебя обрушится несчастье.
— Что верно, то верно, — промолвила медсестра.
— Но я выполнила свой долг. Этого никто не может отрицать. Я бросилась сюда, как только мне позвонили из больницы, хотя не получила ни скидки на авиабилет, ни денег за двухнедельный отпуск, поскольку мне пришлось срочно попросить его. Я должна вернуться на работу послезавтра, и у меня нет надежды на то, что мать Дейла надолго возьмет на себя заботу о детях. Вы же понимаете, у меня семья, и я не могу оставить ее.
— Ну-ну, — миролюбиво проговорила медсестра. — Никто и не требует, чтобы вы что-нибудь немедленно предприняли.
— К тому же, — у Бэбс вырвалось сдавленное рыдание, — она никогда ничего не сделала для меня. Мне пришлось самой ухаживать за мамой…
— Пожалуй, слишком много переживаний для одного дня, — заметила медсестра, выпроваживая мою так называемую родственницу за дверь. — Больной надо отдохнуть.
Отдыхать мне было незачем. Я попыталась сесть прямо, не потревожив трубок. Как я выглядела? Я надеялась, что очнусь одна в Гилдфорде, а вместо этого меня доставили на край света и отдали в руки чужих людей. Как же будет с другими условиями сделки? Насколько далеко зашел Мефисто в своем предательстве?
Взглянув на свои руки, я убедилась в том, что на гладкой коже нет ни малейших признаков старения. Мои ногти, прежде обкусанные, с белыми пятнышками, теперь были ухоженными, покрытыми бледно- розовым лаком, изящными, длинными и красивой формы. Я увидела, что мои руки покрыты легким загаром, и, собравшись с силами, поднесла одну из них к лицу. И тотчас же обнаружила, что щеки у меня упругие и гладкие. Никакого намека на двойной подбородок! Мои длинные волосы были распущены и перевязаны сзади лентой. На ощупь они казались мягкими и шелковистыми. Я потянула прядь вперед, желая посмотреть, какого цвета волосы, и выяснила, что они блестящие и очень-очень светлые.
На мне была кокетливая белая ночная сорочка с оборками и фестонами. Я пощупала постельное белье, пытаясь продолжить свое исследование, но медсестра вернулась, прежде чем я успела продвинуться на этом пути.
— Доктор говорит, что все это можно убрать. — Она улыбнулась, вынимая трубки из моего носа и щелкая переключателями оборудования, установленного в углу комнаты. Медсестра поправила простыни и подоткнула одеяло, пришпилив меня таким образом к кровати. — А теперь будьте умницей и отдыхайте. Ваши дела идут на лад.
— Не дадите ли мне зеркало? — попросила я. — Пожалуйста!
— Зачем это вам, дорогая? — Помолчав, она добавила с сомнением: — Не знаю, разрешит ли доктор. Сейчас спрошу его.
Я с нетерпением ожидала ее возвращения. Почему мне нельзя взглянуть на себя в зеркало? Неужели Мефисто сыграл со мной скверную шутку? Я с беспокойством ощупала лицо. Может, на нем появились уродливые шрамы? Страшные следы катастрофы?
Тут появились медсестра и доктор в белом халате. Они тихо и долго говорили в дальнем углу комнаты. Наконец, подойдя к моей постели, медсестра подала мне небольшое прямоугольное зеркальце с пластмассовой ручкой.
— Имейте в виду, что у вас на лице еще видны следы ушибов, — предупредила она. — Будьте готовы к тому, что увидите.
Я схватила зеркальце, сгорая желанием поскорее увидеть свое отражение, и сдавленно вскрикнула от изумления.
— Не волнуйтесь. — Доктор стремительно приблизился к кровати. — У вас поверхностные ушибы. — Он улыбнулся. — Ваше прелестное личико очень скоро станет таким же, как и прежде.
Я бросила на него удивленный взгляд. Мои травмы оказались незначительными и несерьезными — легкий отек на щеке и небольшой порез на лбу. Я едва заметила их.
Все же Мефисто не обманул меня. Я стала молода и выглядела даже моложе, чем ожидала. На вид мне было двадцать с небольшим. Когда я распустила ленту, придерживавшую сзади волосы, мое нежное, немного кукольное личико оказалось обрамленным золотистыми локонами. Из зеркала на меня смотрели большие синие глаза, выражающие простодушие, доверчивость и невинность. Мои полные влажные губы тронула улыбка, и я увидела свои великолепные, ослепительно белые зубы.
В глазах моих вспыхнула радость. Доктор ошибся, назвав мое лицо прелестным. Оно было вызывающе, поразительно красивым.
В течение нескольких следующих дней я пыталась осознать, кем теперь стала. Если бы кто-то заподозрил, что я вовсе не та, за кого себя выдаю, это вызвало бы массу весьма неприятных вопросов. И как бы я объяснила то, что так изменилась?
Условия договора с Мефисто казались мне в момент его заключения ясными и не внушали сомнений. Я должна была получить новую телесную оболочку, сохранив при этом свою личность и ум, на чем я особо настаивала. Если вы замените молоток новым, а потом приделаете к нему новую ручку, что останется от прежнего молотка? Будет ли он существовать? Какую пользу я извлекла бы из моей новой жизни и как реализовала бы свои новые возможности, если бы перестала быть собой?
Мефисто скрупулезно выполнил это условие сделки, но я не учла того, что мое новое тело будет отягощено старым багажом в виде индивидуальных особенностей личности и биографии его прежней владелицы. По своей глупости я вообразила, что начну новую жизнь с чистого листа и стану той личностью, какой пожелаю. Я не ожидала, что окажусь замешанной в чужую жизнь, а в связи с этим мне придется выполнять обязательства той, которая прежде жила в этом теле.
Теперь мне предстояло делать вид, будто я и есть Синди — хотя бы до тех пор, пока не выпишусь из больницы. Я должна побольше разузнать о Синди, чтобы убедительно играть свою роль перед доктором. Иначе он решит, что у меня потеря памяти, и пошлет за психиатром. Тогда у меня возникнут серьезные проблемы.
Моим первым источником информации должна стать сумочка Синди, обнаруженная мной в ящике прикроватной тумбочки. Чувствуя себя персонажем детективного романа, я при первой же возможности тщательно обследовала ее. Содержимое этой сумочки позволило бы Синди открыть небольшую аптеку или парфюмерную лавочку — здесь находились макияж, духи, туалетные принадлежности, кремы для лица, несколько щеток для волос и даже небольшой фен на батарейках.
В боковом кармашке сумочки я нашла водительские права, две пятидолларовые банкноты и немного мелочи разного достоинства. В водительских правах было записано мое полное имя — Синди Луиза Мэри Браун и возраст — двадцать один год. Двадцать один! Значит, Мефисто немного ошибся в своих расчетах, и
