— В чем дело? — спросил Фабрисио.
— А где капитан?
— Не знаю, — ответил тот, откладывая на стол документы, которые читал, — думаю, обедает.
— Так не знаешь или думаешь? — переспросил Конде, безуспешно прилагая усилия, чтобы в голосе не прозвучала издевка или грубость.
— На что он тебе? — ответил Фабрисио вопросом на вопрос, растягивая слова.
— Просто скажи, где капитан, это срочно. Пожалуйста.
На лице Фабрисио появилась улыбка:
— А все-таки для чего он тебе понадобился? Если дело касается Ландо, то, к твоему сведению, им теперь занимаюсь я.
— А, поздравляю.
— Послушай, Конде, как тебе известно, мне не нравятся ни твоя ирония, ни твое самомнение, — произнес Фабрисио, вставая с кресла.
Конде мысленно напомнил себе, что надо сосчитать до десяти, но даже не начал. Свидетелей нет, так что сейчас самый подходящий случай помочь Фабрисио раз и навсегда решить проблему с его отношением к чужой иронии или самомнению. И пусть меня вышвырнут из управления, из полиции, из провинции и даже из страны!
— Слушай, — с нескрываемым вызовом произнес он, — я все никак не могу понять, какого хрена ты ко мне цепляешься? Может, я тебе нравлюсь? Или ты по другой причине возбухаешь?
Фабрисио сделал ответный выпад:
— Послушай, Конде, как бы тебе яйца не прищемили. Ты чего себе вообразил? Что и это твой отдел?
— Да, Фабрисио, это не мой отдел, но и не твой тоже, и вообще, катись ты к долбаной матери! — Конде шагнул вперед, и в то же мгновение дверь кабинета распахнулась. Конде обернулся и увидел остановившегося на пороге капитана Сисерона.
— Что тут происходит? — строгим голосом спросил он.
Конде чувствовал, как дрожат все мышцы его тела, и боялся расплакаться от ярости. Голову пронзила резкая боль, она возникла в затылке и быстро подобралась ко лбу. Он обратил на Фабрисио полный ненависти взгляд, не обещающий тому ничего хорошего.
— Мне надо поговорить с тобой, Сисерон, — произнес наконец Конде и взял капитана за плечо, предлагая выйти из кабинета.
— Что тут у вас произошло, Конде?
— Пошли в коридор, — попросил лейтенант. — Я не знаю, чего добивается этот сукин сын, но мое терпение кончилось. Когда-нибудь я этого педика пришибу, клянусь.
— Послушай, успокойся. Чего ты несешь? Совсем рехнулся?
Головная боль становилась невыносимой, но Конде через силу улыбнулся:
— Да все в порядке, Сисерон. Погоди-ка… — Он нащупал в кармане рубашки таблетку дуралгина, подошел к питьевому аппарату и проглотил ее, запив водой. Из другого кармана извлек баночку с китайским бальзамом и натер им себе лоб.
— Тебе плохо?
— Голова побаливает. Все, уже проходит. Послушай, у тебя есть новости по поводу Ландо Русского?
В коридоре Сисерон присел на подоконник и достал сигареты. Предложил одну Конде и, увидев, как у того трясутся руки, неодобрительно покачал головой:
— Ландо Русский уже запел. Мы устроили ему очную ставку с двумя арестованными из Луйяно, и те опознали его как человека, который продал им марихуану в Эль-Ведадо. Ландо Русский признал этот эпизод и назвал фамилии еще двух покупателей. Однако утверждает, что сам купил марихуану у какого-то сельского жителя из Эскамбрая. Думаю, врет, но мы в любом случае проверяем.
— Послушай, в деле убитой учительницы всплыло одно имя… Этот человек может оказаться родственником Ландо — Ласаро Сан Хуан, учащийся Пре.
Сисерон задумчиво посмотрел на свою сигарету:
— И ты хочешь поговорить с Ландо?
— Разумеется! — подтвердил Конде и снова принялся втирать в лоб китайский бальзам. Резкое тепло от темной мази проникло в кожу, и головная боль начинала отступать.
— Ну так нечего откладывать на потом. Пошли!
Сисерон открыл дверь маленькой комнаты для допросов и вызвал конвойных.
— Уведите арестованного, — приказал он и сел рядом с Конде лицом к двери, чтобы видеть, как выходит из кабинета Ландо Русский.
Лицо у того заметно побледнело, красноватый цвет, свидетельство разгульной жизни, улетучился, и его сменил серый оттенок страха. Он чувствовал, что петля сжимается, и неожиданные вопросы о его родстве с Ласаро Сан Хуаном помогли выбить опору у него из-под ног.
— Он созрел, Сисерон, — подытожил Конде и закурил сигарету, отложенную до конца допроса.
— Пусть посидит, подумает немного. Сейчас пойду его дальше раскручивать. А ты что будешь делать?
— Хочу сначала переговорить с Дедом. То, что Ласаро — племянник Ландо Русского, может произвести в Пре эффект разорвавшейся бомбы. Поэтому хочу еще раз напрямую услышать от майора, что он дает мне карт-бланш, чтобы я шел до конца — куда след приведет. На Ла-Вибору может пролиться дождь из дерьма. Не хочешь пойти вместе со мной к Деду?
— Пошли, хочу посмотреть, что из этого выйдет. Послушай, Конде, Ландо уж слишком упорно выгораживает кого-то. Видать, это кто-то с большими связями.
— Ты тоже думаешь, что существует мафия?
— А кто еще так думает?
— Один мой приятель…
Сисерон помедлил мгновение и сказал:
— Если мафией считать организованную группу людей, занятую преступным бизнесом, то да, думаю, существует.
— Креольская мафия и семейное производство марихуаны? Не болтай ерунды, Сисерон! И как ты их себе представляешь? Мулаты в белых гетрах, трескающие неаполитанские спагетти тут, на Кубе, в восемьдесят девятом году, когда у нас в дефиците даже томатный соус?
— Да, я болтаю ерунду, потому что на самом деле на кону большие деньги, а травку ту не выращивали в Эскамбрае, и ее не прибило течением к отмели. Ее доставили напрямую в руки тех, кто способен организовать сбыт. Так что мы имеем дело с реальным, хорошо организованным преступным сообществом, готов держать пари на что угодно.
Конде спешил и потому злился на нескончаемый лабиринт переходов и лестниц. Стоило открыть одну дверь, как сразу за ней оказывалась другая. Наконец осталось толкнуть последнюю, в приемную начальника, где за столом сидела Маручи и разговаривала по телефону.
— Красотка, мне срочно надо к вождю племени, — выпалил Конде с порога, подошел к столу и оперся на него сжатыми кулаками.
— Уехал с час тому назад, Марио.
Конде выдохнул и глянул на Сисерона. Потом пожевал верхнюю губу и спросил:
— А куда уехал этот человек, Маручи?
Девушка посмотрела на него круглыми глазами и перевела взгляд на Сисерона. Терпение Конде не выдержало испытания такой длительной паузой.
— Послушай, крошка… — повысил он голос, но девушка перебила его:
— Так ты, значит, ничего не знаешь?
Услышав этот вопрос, Конде выпрямился. Тревожные звоночки зазвенели наперебой:
— Что случилось?
— Там уже вывешено внизу, на доске объявлений… Умер капитан Хоррин. В одиннадцать утра. У него
