муж не дает мне и заикнуться о селе. — При упоминании о муже лицо ее вновь потемнело. — Не знаю! — Она вздохнула и снова передернула плечами.
А мне вновь послышалось нечто бравурное — марш, исполняемый сотней оркестров.
Я попросил Надю Кодову-Астарджиеву покинуть гостиную и распорядился позвать ее мужа.
— Гражданин Кодов, — сказал я, — повторите мне, что вы несли в руках, когда вышли из подвала?
— Сколько раз рассказывать одно и то же?! — возмутился Красимир, зло сверкнув глазами. — В правой руке у меня были нож и кувшин, в левой — миска с ветчиной!
— Не оставляли вы где-нибудь нож, кувшин и миску перед тем, как войти в прихожую?
— Да зачем мне их было оставлять?
— Подумайте!
— О чем думать, черт возьми!
— Кодов, — сказал я, — сейчас я прикажу дать вам в руки полный кувшин, нож и миску с ветчиной. И посмотрю, как вы откроете входную дверь, не положив на пол эти вещи хотя бы на секунду!
— Глупости, — сказал Кодов. — Дверь была открыта, и я просто толкнул ее ногой.
— О т к р ы т а, говорите вы... Неужели, отправляясь в подвал, вы оставили дверь в квартиру открытой? Не верится, Кодов! Подумайте!
Кодов, помолчав, ответил уверенно:
— О чем думать! Никто в мое отсутствие не входил и не выходил. Значит, проклятую дверь оставил открытой я!
— Допустим, — согласился я и в свою очередь помолчал. — Вы толкнули ногой открытую дверь, вошли, увидели тело профессора и от неожиданности или же от страха, все равно, выронили все из рук. Затем вы опустились на колени и, поняв, что ваш тесть заколот ножом, бросились в гостиную.
— Точно так! — сказал Кодов.
— А дверь?
Он не знал, что отвечать.
Я распорядился позвать доктора Беровского и Любенова.
— Вы первыми увидели убитого. Была ли дверь в прихожую открыта?
— Открыта! — быстро ответил доктор Беровский.
— А вы почему молчите, товарищ Любенов?
— Не уверен, была ли она открыта, — сказал лаборант. — Просто не могу вспомнить. Кажется, она была закрыта.
— Открыта, закрыта! Так ли это важно? — спросил мрачно Кодов.
Не ответив ему, я спросил всех троих:
— Вы видели нож, который был найден возле тела профессора?
— Разумеется, видели, — ответил доктор Беровский.
— Этот нож принадлежал профессору? Видели ли вы здесь этот нож когда-либо раньше?
Все трое отрицательно покачали головами.
— Гражданин Кодов, где вы взяли этот нож?
— На столе на кухне. Там я его и взял!
— Доктор Беровский, — сказал я, — в соответствии с арифметическими подсчетами, которые я произвел в минутах и секундах, в момент убийства вы были на кухне. Расстояние от кухни до прихожей не столь уж велико. Неужели вы не слышали никакого подозрительного шума в прихожей — вообще ни-че-го?
— Ничего я не слышал, — ответил Беровский. — На кухне играло радио.
Я спросил Любенова:
— Играло в это время радио?
— Играло, — подтвердил тот. — Когда мы с доктором Беровским выбежали в прихожую, оно продолжало играть.
Я попросил Кодова и Любенова выйти.
— Доктор Беровский, — сказал я, — вы ушли на кухню до того, как позвали профессора к телефону. Не вспомните ли вы точное время, когда покинули гостиную?
— Разумеется. Было ровно без трех минут одиннадцать. Через минуту после того, как я вошел в кухню, зазвонил телефон в прихожей.
— Но ведь на кухне и г р а л о р а д и о! — Я посмотрел ему в глаза и помолчал. — Как могли вы услышать телефон? Вы н и ч е г о не слышали, когда кто-то убивал профессора, н и ч е г о не слышали, когда он рухнул на пол, но услышали негромкий телефонный звонок. Как вы это объясняете?
Доктор снисходительно улыбнулся.
— Объяснение, дорогой товарищ следователь, очень простое. Без двух минут одиннадцать по радио звучало а д а ж и о из концерта Шумана. А потом, после одиннадцати, з а г р е м е л а эстрадная музыка. Когда звучит минорное адажио из концерта Шумана, можно отлично услышать телефонный звонок в прихожей. Но когда гремит эстрадный оркестр, даже если десять человек рухнут на пол в прихожей, все равно ничего не услышишь. Ставлю тысячу против одного!
— Откуда передавали этот концерт Шумана? — спросил я.
— Не могу сказать. Я вошел во время финала.
— Хорошо, — сказал я. — А зачем вы пошли на кухню и что делали там до семи-восьми минут двенадцатого?
— У меня язва, я пошел лекарство принять. Потом сидел на лавочке в чулане, ждал, пока боль утихнет. В этом нет ничего загадочного, не правда ли?
— Конечно, — сказал я. — Ничего загадочного: гостя беспокоит язва, он идет на кухню выпить лекарство, а в это время хозяин падает на пол, пронзенный ножом. Искать связь между этими событиями может только человек, пишущий детективные романы. Но я не писатель.
— И слава богу! — Доктор Беровский улыбнулся и пожал мне руку (вероятно, поздравил меня с тем, что я не писатель).
Закашлявшись, я полез в карман за носовым платком, потом посмотрел в окно — стекло было заснеженное...
Те оркестры еще звучали в моей душе, но я не улавливал ни мелодии, ни маршевых ритмов. Слышался лишь гул, но и это было хорошо. В конце концов, следователь не обязательно должен уже в первый момент следствия непременно взять быка за рога, не так ли?
РАССКАЗ ДОКТОРА АНАСТАСИЯ БУКОВА
На рассвете восьмого января Красимира Кодова временно задержали в следственном отделе, а доктор Беровский, Любенов и я подписали декларацию о невыезде.
Следователь Ламби Канделаров, на которого было возложено предварительное следствие по делу об убийстве профессора Ивана Астарджиева, дал распоряжение инспектору Тодору Манчеву просмотреть личные бумаги профессора в институте вирусологических исследований, а инспектору Милушу Данчеву — допросить его экономку Дору Басмаджиеву и изучить его гражданское состояние в районном совете.
В квартире профессора Астарджиева остались после нас следователь Ламби Канделаров, сержант и милиционер — для охраны жилища до распоряжения следственных и общинных органов.
Приближался пятый час. Еще не начало светать, продолжал падать легкий снежок, скапливаясь шапками на уличных фонарях. Утро было холодное, и после бессонной ночи и пережитых ужасов у меня
