Между двух войн

Королевские лучники не дожидались, пока долетят их стрелы. Они уже потянулись к колчанам, и новые смертоносные стебли выросли на стволах их луков.

Сапфировая звезда вонзилась в лоб капитану их отряда, а через мгновение такие же зажглись в головах трех его солдат.

Это не привело их к просветлению, как можно было ожидать. Или истина, которая им открылась, оказалась слишком глубокой.

Все четверо умерли, и, уверен, хотя бы один из них перед смертью пожалел, что не пошел в наездники боевых слонов.

Франсуаз носит на поясе тринадцать сюрикенов и может швырнуть их одновременно.

Это не так уж сложно, но необходимо много тренироваться, чтобы каждая из звезд попала в ту цель, которая ей предназначена.

Франсуаз предпочитает для тренировок живые мишени.

Старичок-торговец вжал голову в плечи, когда сюрикены прочертили над ним строки смертного приговора. Королевский лучник, который угрожал горшечнику ножом, откинулся навзничь.

Сапфировые звезды написали на его лбу кровавые иероглифы.

Заговоренные подковы гнедой звякнули о булыжник улицы. Франсуаз соскочила с лошади, мрачно рассматривая валяющиеся на площади трупы.

– Неужели, – пробормотала она, – они думали, что я послушаюсь?

– Френки, – проговорил я, – посмотри, что ты наделала.

Один из сюрикенов дрожал в голове Согдана-освободителя.

– По-моему, – ответила девушка, – так лучше. Франсуаз коснулась застежки на своем поясе, и все тринадцать сюрикенов, вращаясь, вернулись на кожаный

ремень.

Старичок-торговец присел еще в тот момент, когда сапфировые звезды едва не подправили ему прическу.

Он так и не смог принять ровного положения, поэтому Франсуаз, ухватив горшечника за шиворот, выпрямила его сама.

Ноги человечка взболтнули воздух.

– Ты второй раз вляпываешься в неприятности, – произнесла Франсуаз.

Она оправила старичку одежду и сделала это так энергично, что едва не выбила из бедняги дух вместе с жизнью.

Торговец согласно закивал, хотя, могу держать пари, он не понял ни слова.

Он просто был рад, что ему еще есть чем кивать.

Демонесса подтолкнула его в спину; это напомнило старичку, что пора идти.

Едва не потеряв свой пыльный тюрбан, который наполовину развязался и грозил упасть с головы, он поспешил прочь с городской площади.

Франсуаз вернула меч в ножны. Ей даже не пришлось обагрить клинок кровью королевских лучников.

– Поехали, – отрывисто сказала она. – Надо вернуться в минарет.

Стук копыт прогремел над площадью. Вороная лошадь захрапела, осаженная на полном скаку.

Гордый скакун остановился напротив Франсуаз. Че­ловек с холодными глазами восседал на нем, положив правую руку на рукоять меча.

20

– Ты сменила прическу, Франсуаза, – произнес всад­ник.

Его голос вибрировал от скрытой ненависти, крепкие зубы были обнажены, и слова с трудом пробирались сквозь них.

Этот человек очень легко впадал в бешенство, но почти никогда не давал своей ярости возобладать над собой.

– Доррос, – сказала Франсуаз. Девушка вскочила в седло, и гнедая загарцевала под ней.

– Понравилось в Коканде? – спросила девушка. Вороной конь всхрапнул.

– Ты заплатишь за каждый день, что я провел в рабстве, – прорычал Доррос Бланко. – Я верну тебе каждый удар кнута, который получил от надсмотрщиков.

– Вот как? – Франсуаз издевательски усмехнулась. – А ты, помнится, говорил, что любишь путешествовать.

Я сложил руки на груди.

Бланко пришпорил коня, удерживая его на месте. Он хотел разъярить вороного перед бешеной скачкой.

– За твою голову я получу пятьдесят тысяч золотых, – проговорил он. – Но знай, Франсуаза, я убью тебя с удо­вольствием.

– Когда ты говорил это в прошлый раз, – произнесла девушка, – то сидел в яме, по пояс в грязной воде,