Он замолчал, пытаясь распрямиться и засосать в свои легкие хотя бы немного воздуха.
– Как не стыдно, Френки, – я покачал головой. – Обижать священника.
Правая нога Франсуаз взметнулась в воздух и плавно легла на мое плечо. Нормальный человек не может так сделать, и тем более устоять в подобной позиции больше пары секунд.
Но Франсуаз в самом деле слишком много занимается спортом.
– По-твоему, они не стройные? – спросила она.
– По-моему, я уже получил от тебя свою порцию неприятностей. Вы уже в состоянии говорить, святой отец? Вот и отлично. Кого можете посоветовать? Платит за все, конечно, она.
Отец Игнасио уже выпрямился, хотя его дыхание оставалось немного неровным. Я деликатно освободил свое плечо и продолжил:
– Кого-то, кто достаточно умен, чтобы вскрывать замки, и достаточно глуп, чтобы связаться с этакой девицей?
– Мокрое дело? – деловито осведомился священник.
– Падре Игнасио! Вы оскорбляете и себя, и меня, задавая такие вопросы. Взгляните на мою спутницу – разве ей нужна помощь, чтобы размазать кого-нибудь по стенке?
– Ты прав. Вор, вор, вор… Право, не знаю… – Жрец поднес руку к подбородку. – В городе сейчас почти никого нет. Впрочем, постойте. Я познакомлю вас с одним человеком. Его зовут Эдди-Фокусник. Сам он такими делами не занимается, но наверняка сможет кого-нибудь посоветовать.
Я подошел к нему и взял его за плечо.
– Спасибо, отец Игнасио. Огромное вам спасибо. Вы и не представляете, как сильно вы мне помогли.
Священник рассеянно выругался – так грязно и матерно, что Франсуаз присела.
– Я и забыл, что вы вместе служили… Что же, если надумаешь насчет изумрудов…
– Тут же и дам вам знать. Мне надо только сбыть с рук эту милую девушку. – Я стал подталкивать Франсуаз к выходу. – Не беспокойтесь, я избавлюсь от нее очень быстро.
– Может, продадим ее в рабство? – крикнул мне вслед отец Игнасио. – В гарем или для гладиаторских боев.
– Я уже думал об этом, – ответил я. – Но ведь такую никто не купит.
9
Над рыночной площадью зажигались огни – алые и голубые, изумрудные и цвета нежного янтаря.
Ни одна вспышка не оставалась самой собой дольше чем на мгновение. В центре нее рождался новый оттенок, ширился, пока не достигал краев волшебного всполоха, и сменялся другим.
Люди стояли внизу, подняв головы, завороженные волшебным зрелищем. Торговцы и покупатели – на пару минут они позабыли о выгодных сделках и приятной тяжести золотых монет. Их глаза были устремлены в небо.
Это не походило на фейерверк, огни которого, прекрасные и манящие, остаются столь же холодными и далекими для зрителя, стоящего на скучной земле, как и ночные звезды.
Всполохи волшебства, раскинувшиеся над рыночной площадью, были иными, теплыми. Они касались сердец всех, кто любовался ими, и от того на душе становилось так легко и спокойно, как бывает только в счастливом детстве, а после – в хороших снах.
– Как он это делает? – шепотом спросила Франсуаз.
– Не знаю, – негромко ответил я. – Наверно, он сам этого не понимает.
Высокий человек стоял в центре площади; он ничего не делал и только воздевал руки к небу, любуясь на созданные им чудеса.
– Почему его называют фокусником? – спросила Франсуаз. – Ведь это настоящее волшебство, прекрасное волшебство.
– Эдди не любит громких названий.
Представление кончилось, люди подходили к магу, чтобы пожать ему руку, похлопать по плечу. Рука девушки потянулась к поясу за монетой, я удержал ее.
– Эдди не берет денег за свои представления…
– Тогда чем же он живет?
– Это рыночная площадь, здесь десятки закусочных и таверн, и везде он может есть и ночевать бесплатно. Франсуаз нахмурилась:
– Трактирщики так ценят его талант? Или все потому, что он привлекает к ним клиентов?
– Не знаю, – ответил я. – Наверное, они сами этого не понимают.
– Командир! – Эдди Стравицки подошел к нам и принялся жать мне руку – так сильно, что мне стало неудобно перед моей спутницей. – Сколько же мы не виделись?
– Месяца два, – ответил я. – И я больше не командир. Мы можем посидеть где-нибудь в тишине? Эта молодая леди хочет тебя кое о чем попросить.
– А он рассказывал вам, как спас мне жизнь в Лер-нейских горах?
