Избавившись от торжественного наряда, я вновь оказался в своем обычном костюме. Взяв с сиденья свой шлем, я выпрыгнул на лесную дорогу.
– Возвращайтесь домой, Патрик, – распорядился я, обращаясь к слуге. – Накормите лошадей, и пусть все возвращаются в столицу. Моя дипломатическая служба закончена и ваша тоже.
– Да, господин.
Становилось холодно. Я надел перчатки из кожи вив-верны и в молчании наблюдал за тем, как экипаж удаляется по направлению к поместью.
– Я полностью доверяю Патрику, – пробормотал я. – Но ему не стоит знать слишком много.
Обернувшись к своей спутнице, я смахнул с лица озабоченность, словно сбрасывал перчаткой серую пыльцу с передка кареты.
Франсуаз от самого города вела в поводу моего верхового ящера. Я не мог пересесть на него сразу же, ибо традиции обязывали меня отбыть так же торжественно, как я и появился перед Фортом собраний.
– Теперь я снова в седле, – сказал я скорее самому себе, чем своей спутнице. – Но только в буквальном смысле, а не в переносном.
Простая игра слов немного меня порадовала. Впрочем, человек, оказавшийся внезапно поверженным, находит удовольствие в самых обыденных вещах, тем более что ничего другого ему не осталось.
Франсуаз не могла взять в толк, что произошло. Поскольку кучер уехал, она могла больше не сдерживать свое любопытство.
– Ну? – требовательно спросила она. Я кратко пересказал ей то, что услышал в Зале собраний. Франсуаз тряхнула каштановыми волосами.
– И что? – спросила она. – Отравитель не выдал себя ни одним словом.
– Верно, – подтвердил я. – Он выдал себя тем, что забыл сказать.
Я рассеянно посмотрел на золотые деревья, вознесшие вершины высоко в небо.
– Не знаю, право, стоит ли обращаться теперь к ко-ронетам-телепатам, – пробормотал я. – Все равно я уже знаю ответ. И к утру меня не должно быть в Золотом лесу. А так ты сохранишь свой флакон с духами.
– Майкл, – произнесла Франсуаз, – так что ты выяснил?
– Председатель, – ответил я. – Старина Карайа Дархм, честный малый… Я думал, что знаю его лучше. Девушка приподняла одну бровь.
– Ты знаешь игру в «правду» и «ложь»? – спросил я. – Ты задаешь вопросы, собеседник отвечает на них. Дархм был так удивлен, что на мгновение забылся и нарушил правила.
Я поднял руки и покрутил пальцами в воздухе.
– Если бы старый председатель не знал, что произошло на самом деле, то должен был бы усомниться в словах скотовода. Обрушил бы на голову Сафри град вопросов. А он хоть бы хны, и бровью не повел, сразу же повернул расследование в том направлении, куда хотел я. Значит, ему известно, что наш фермер лжет. Постучав раскрытой ладонью о луку седла, я добавил:
– Слава богу, у меня хватило ума предупредить Сафри, чтобы скрылся. Он вместе со всей семьей и слугами уже направляется к двоюродному брату – это на самом краю Леса. Что бы ни произошло здесь, в Беркене, их это не коснется.
И, сообразив, что немножко переоцениваю перспективы, уточнил:
– Я имею в виду – не коснется сразу. А там, кто знает – может, нам всем конец.
– Карайа Дархм отравил мясо, предназначавшееся своркам?
– Конечно. Вернее, приказал это сделать… И если мы поспешим. Френки, то он сам объяснит причины своих поступков. Не нам с тобой лично, конечно, – но места в задних рядах у нас все-таки есть.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
1
– Долгие годы в Золотом лесу ничего не менялось, – произнес Карайа Дархм. – Сезон урожая сменяется сезоном, дождей. Вот уже сотни лет мы не знаем ни войн, ни лесных пожаров.
Высокая худая фигура старика возвышалась над его слушателями. Дархм неторопливо ходил туда-сюда, и десятки глаз следили за ним.
Они находились в просторном холле, в поместье Председателя. Здесь собрались не только фермеры. Некоторые носили военную форму. Были то коменданты окрестных городов и несколько офицеров из казарм Вестпека.
– Я знаю, что все вы цените порядок, размеренность. Стабильность, завоеванная тяжким трудом наших дедов, – величайшее благо, которое мы обязаны ценить.
Карайа остановился и обвел собравшихся пламенным взором. Чувства его не были настоящими. Он умел зажечь огонь в душах своих слушателей, сам при этом ровным счетом ничего не испытывая.
– Но все мы знаем – жизнь не терпит границ. Высадив крохотное зерно в плодородную почву, нельзя ожидать, что оно останется таким же маленьким. Нет, оно будет расти, пока не превратится в высокое, прекрасное дерево.
Фермеры закивали, сопровождая это возгласами одобрения.
– То же относится и к людям. Сотни лет мы жили в наших свободных городах и благоденствовали. Но с каждым годом нас становится все больше. Что это значит?
Голос Карайи Дархма зазвучал подобно грому:
