— А кто будет выколачивать из тебя, когда ты сбежишь?
— Бухгалтер из соседней конторы.
— Я бы ему даже счета за воду не доверила.
Она полистала бумаги.
— Июнь, июль, август. Три тысячи шиллингов плюс телефон, марки и перепечатка корреспонденции. Всего три тысячи шестьсот шиллингов.
Снова достав бумажник, я опустил хрустящие купюры ей на колени. Асия изумленно смотрела на ворох денег.
— Господи, ты ограбил банк!
Я ухмыльнулся:
— Не такой уж я пропащий ублюдок, как кое-кто думает.
— Теперь-то и я это вижу.
Асия печатала мне расписку, когда зазвонил телефон. Она сняла трубку и деловым тоном сказала:
— Фирма 'Сити Пропертиз'.
Выслушав говорившего, она осведомилась, кто звонит. Потом, прикрыв рукой трубку, заговорщицки шепнула:
— Это тебя.
— Кто?
— Вроде тот самый полицейский.
— Меня нет.
— Но ты же здесь.
— Уже ушел! — Я направился к двери.
Асия передернула плечами и снова заговорила в трубку, не переставая кивать мне.
Уже взявшись за дверную ручку, я остановился и напоследок ей улыбнулся.
— Ответь ему, пожалуйста, — взмолилась наконец Асия. — Он грозится засадить меня за решетку.
— Он со всеми девушками так заигрывает, — попытался отшутиться я. — Скажи ему, как я велел: меня нет!
— Я не понимаю ни слова! — сказала она с отчаянием.
— Значит, он перешел на арабский. Так всегда бывает, когда он злится. Терпение, это сейчас пройдет. Повтори, что я уехал, и вешай трубку.
Но коварная Асия заявила Омари, что я только что вошел, и протянула мне трубку.
— Сам с ним говори!
Я растерялся. Если комиссар Омари ругается по-арабски, значит, я действительно до зарезу ему нужен. Может, уж лучше ответить? Узнаю, что стряслось, а потом как-нибудь вывернусь. Я подошел к столу.
— Да?
— Это ты, Окей?
Омари был моим инструктором в специальном полицейском колледже, до того как его повысили по службе. Тогда мы с ним ладили, недаром до сих пор он помнит мое прозвище. И все-таки закадычными друзьями мы не стали.
— До тебя невозможно дозвониться! — Его голос был жестким, бесцветным.
— Вам что-то нужно от меня? — спросил я с такой же ледяной интонацией.
Я мог позволить себе подобную вольность: прежде чем стать частным детективом, пришлось дать подписку о сотрудничестве с Особым отделом, однако я уже не его подчиненный и не обязан ему поддакивать. Последние две недели он добивался моего согласия на участие в операции, которая меня не слишком-то привлекала.
— Нам необходимо поговорить, — заявил Омари.
— Слушаю вас.
— Это не телефонный разговор. Загляни ко мне на пару минут.
— Если это насчет того, чтобы нянчиться с делегатами сессии ЮНКТАД [10], то я по-прежнему не согласен.
— Прошу тебя заехать ко мне, — невозмутимо повторил Омари. — Это не займет много времени.
— Пока вы в таком настроении, лучше вам на глаза не попадаться! — сказал я и тут же понял, что допустил ошибку.
— Окей, ты же меня знаешь. Со мной можно иметь дело.
Однако я так не считал.
— Если вам не перечить, — уточнил я.
— Я велю, чтобы тебя привели силой, — не меняя тона, пригрозил он.
Что верно, то верно. Стоит ему моргнуть, и его люди доставят меня к нему хоть с того света. Глава ведомства национальной безопасности — фигура могущественная. Омари не церемонится с теми, кто становится у него на пути. Я не вправе рисковать собой и тремя тысячами марок, полученными от фон Шелленберга.
— Нельзя ли встретиться на нейтральной территории? — спросил я запальчиво. — Мало ли подходящих мест в городе!
— Где?
— Скажем, в отеле 'Нью-Стенли'.
— Идет!
— Часов в пять?
— В половине шестого! — В трубке раздались короткие гудки.
Он и впрямь в скверном расположении духа. Интересно, что его гложет?
Асия сгорала от любопытства.
— Этакий истукан, — вздохнул я. — Он действительно может упрятать кого хочешь по закону о превентивном заключении.
Когда я еще работал под его началом, мы иногда неделями допрашивали какого-нибудь беднягу, а на официальные запросы давали стандартный ответ: 'Ведется расследование, задержанный своими показаниями оказывает помощь полиции'. И точка! Ни имени, ни прочих подробностей. При желании можно любого упечь на долгие годы. Пока не выложит все, что было и чего не было…
3
Уже без четверти пять я был у входа в 'Нью-Стенли'. Народу на террасе и в кафе хоть отбавляй: орды журналистов, делегаты конференции ЮНКТАД, которая открывалась в Найроби через пару дней, молодые бездельники, что обычно торчат здесь. С трудом отыскав два свободных места за угловым столиком, я подозвал официанта и заказал пива.
Комиссар прибыл, когда я приканчивал вторую бутылку. Я сразу определил по его виду и походке, что жизнь и работа ему осточертели. Омари был пяти футов шести дюймов роста, с широченными плечами и весьма внушительным видом — с таким не поспоришь. Лицо имел круглое, чисто выбритое, с упрямыми карими глазами и неожиданно мягкими очертаниями губ.
Он сел напротив, заказал черный кофе и посмотрел на меня ничего не выражающим, действующим на нервы взглядом.
— Как дела, Окей?
— О'кей, — кивнул я и изобразил на лице нечто неопределенное, не зная наверняка, какой именно смысл вложил он в свой вопрос.
На нем был один из его излюбленных темно-синих костюмов, широкий галстук с изображением кенийского герба и темно-серая фетровая шляпа, которой он прикрывал изрядных размеров плешь на
