– Нет, вечером. Но до заката надо в одно место успеть. А попить можешь хоть сейчас. Погоди минутку, я тебе налью.
Наверное, Кире показалось, что она ослышалась. Но я уже залез в рюкзак, вынул фляжку и протянул ей.
– Пей.
Тут уж она и глазам своим не поверила. Недоверчиво коснулась фляги, посчитав, наверное, что я сейчас со смехом заберу назад.
– Все?
– Ну, можешь и все. Но я бы посоветовал половину оставить на дорогу.
По-моему, она так и сделала.
Я специально не стал проверять. Пусть учится экономить сама, благо совсем скоро мы уже не будем так сильно зависеть от запасов воды. Но Кире пока об этом знать не обязательно.
Конечно, еще на дневке она начала доставать меня расспросами: с чего это вдруг я так расщедрился? Не отставала, как я ни отнекивался. Стоило нам выйти – до заката, как я и обещал, – несмотря на пышущий жаром вечерний песок пустыни, Кира опять взялась меня теребить. Ну а поскольку она совсем не дура (по крайней мере, я буду последним, кто так скажет), то быстро докопалась до истины:
– Нет, ты все-таки скажи, откуда такая щедрость? Раньше ты мне и полкрышки лишних наливал со скрипом, а теперь все отдал. Наверное, там, впереди, есть вода?
– Потерпи, Кир, немного осталось. Придем – сама все увидишь.
К источнику мы вышли засветло. Солнце село часа полтора назад, но западная часть горизонта пока светилась. Пурпурные отблески плясали на поверхности маленького прудика, словно резвящиеся рыбы.
– Как красиво! – Кира подбежала к воде, присела рядом, протянула руку, но, наученная прошлым опытом, не зачерпнула полной горстью, а дождалась, пока я проверю воду счетчиком.
– Все в порядке. Можно пить.
Она плеснула немного в лицо, с наслаждением выпила десяток-другой глотков. Я сбросил походный мешок, вытащил фляги. Сказал:
– Доставай свою тоже, наполним. И Тикки пусть попьет.
Кира свистнула геккона, а когда он подошел, легонько подтолкнула к самой воде. Тикки принялся чинно лакать, время от времени отфыркиваясь. Хозяйка, смеясь, вылила пару горстей ему на спину, отчего буро- желтая кожа геккона посветлела и чуть ли не засветилась.
– Он много не пьет, – сказала Кира. – И умываться не любит.
Я улыбнулся.
– Может, тебе с него пример брать?
– Не умываться??
– Нет, много не пить.
– Ну… я попробую. А умыться можно?
– Можно. Только купаться не лезь. Здесь дна нет.
– Как нет?
– А вот так. Сколько ни проверяли: до дна так и не достали. Кроме того, снизу бьет очень холодный источник. Ноги сведет – и привет.
– Ух, – теперь Кира смотрела на прудик с опаской, – какое странное место. Бездонный источник посреди пустыни.
«Эх, девочка, ты еще странных мест не видела».
– Странное, говоришь. А ну-ка обернись.
Она подскочила, словно из пруда выползли неведомые монстры и немедленно куснули ее за ногу.
– Что? Где?
Я показал рукой на север-запад.
– Во-он там, видишь?
В километре от пруда возвышался остов полуразрушенного портала, все такой же молчаливый, неведомый и опасный. Время не пощадило его – проржавевшие балки выгнулись, скрючились, словно высохшие конечности гигантской мумии. Пульсатор разрядника распался трухлявыми лепестками, как опавший цветок. Стены сгнили и осыпались ворохом бетонного крошева.
– Что это?? – потрясенно спросила Кира.
– Заброшенный портал. Неизвестно, кто и зачем его построил и куда он вел, когда работал. Он всегда здесь стоял. Чуть ли не с Того Дня.
– Ты был там? Внутри?
– Был. Пусто, один хлам.
– И совсем-совсем никто не знает, для чего он нужен?
Я по одной наполнил фляги, завинтил крышки. Потом напился сам.
– На развалинах, я слышал, ученые федералов копались, и из больших кланов кто-то. Зеленоглазые сталкерзы, по-моему. Ничего не нашли, как ни старались. Я тебе больше скажу – от портала на север тянется совершенно бесполезная дорога. Из ниоткуда в никуда.
– И ее тоже никто не строил?
– Именно. А теперь хватит смотреть туда горящими глазами: внутрь мы не пойдем. Умывайся, оботрись, и пойдем. К утру заслон опять наполнится – мутанты не дремлют. Тогда уж точно не прорвемся.
Через полчаса под ногами у нас снова дробно звенел такыр. Здесь, у самого заслона, пески кончались, и до горизонта тянулась коричневая пустошь, мертвая, как радиоактивный кратер, покрытая сухой, растрескавшейся чешуей глинозема.
Освежившись у пруда, Кира повеселела. Простила мне все прежние прегрешения – или забыла, что вернее – и теперь неотступно пытала, куда же мы таки идем.
– К заслону у алмазки.
Я то и дело смотрел в КПК и потому отвечал коротко, без объяснений. Но от нее разве отделаешься? Любопытная же, страсть.
– Алмазка? Что это?
– Взорванная шахта. Много лет назад она была единственной, где разведали драгоценные камни. Искусственные тогда еще обходились дорого, а для лазеров и оптики их требовалось очень много. Поэтому натуральные камни стоили вшестеро дороже, чем теперь. Старатели ходили туда огромными толпами под охраной боевиков, и все равно до шахты добирались единицы – пустыня, радиация, заслоны… А тех, кто выжил, на обратном пути поджидали орды мародеров. В общем, страшное место. Кровавое.
– А сейчас шахты нет? Ты сказал: взорванная.
– Ее попытались уничтожить, чтобы остановить прорвавшийся заслон. Какой-то из больших московских кланов однажды захватил подходы к алмазке и с ведома федералов начал промышленную разработку. Но стоило ножам роторных экскаваторов врезаться в грунт и немного подкопать глинистую почву с кимберлитовыми трубками, как что-то затрещало, половина штреков обрушилась, и отовсюду полезли монстры. Да такие, каких никто в жизни не видал. Их с трудом удалось остановить, взорвав направленными зарядами все выходы, вентиляцию и дренажные шурфы. Теперь в шахте никто не копает, да и к тому же все вокруг перекрыто двойной линией заслонов. Не пройдешь.
– А мы как пройдем?
– Помнишь атлантов? Клан Люциус? Они, скорее всего, вышли из старого портала к югу от заслона. И уж наверняка расчистили себе дорогу – ребятам с такими пушками это раз плюнуть. Если мы и влетим в гости к мутантам, то сильно побитым и ослабленным.
Кира накрыла ладонью Тикки и придвинулась ко мне, испуганно озираясь по сторонам.
– Рано боишься, – сказал я. – Еще час идти как минимум.
– А… а ты мне скажешь, когда мы придем?
– Скажу. Но ты и сама увидишь. Их гнезда ни с чем не спутаешь.
– Чьи?
– Скорпов.
