– Сам он по-другому считает. Помнишь, он все поправлял нас: не я, мол, а Господь чудо совершил!
– Это не чудо, Артем. Это кара. Мера преступлений Устенко превысила какую-то норму… не знаю какую, и есть ли она вообще… и его покарали. Разве Господь в великой своей любви к нам мог такое совершить?
– Прости, если я чего не так скажу, но разве Бог не всемогущ?
– Он не только всемогущ, но и всемилостив. Господь Бог прощает всех. Что бы человек ни совершил, все равно прощает, если раскаяние искренне. Даже у самого закоренелого подлеца всегда есть шанс исповедаться и стать на путь истинный.
– Ага, то-то ты через пять минут разговора с Устенко к пистолету потянулся.
– Спасибо тебе, не дал еще один грех на душу взять. Но я – обычный человек, а значит несовершенен. Легко поддаюсь гневу. А Даня – другой. Может, Господь потому и дал ему эту силу? Самого достойного выбрал. Ведь инок наш не начнет карать всех направо и налево.
– А может, Даня просто проклял Устенко? – спросил Артем.
– Нет, ты что! Проклятие – серьезный грех для православного христианина. А для священника и вовсе один из самых тяжелых. Ему положено смиренным быть, подавать пример благочестия и всепрощения. Куда уж тут проклинать!
– Даня все-таки не священник.
– Он в монастыре сколько жил? А потом – в семинарии еще. Думаешь, его там смирению не научили? У послушника это вообще главная заповедь.
– Учи не учи, а жизнь потом по-другому переучит, – философски заметил Чернышов. – Ты же видел, что с ним было. Я даже на секунду подумал: Даня сейчас Эдику голову разобьет. А он, наверное, проклял мерзавца.
– Он молился, Артем. Я ближе тебя стоял и все слышал.
– Ну… – неуверенно сказал Чернышов, – может, он про себя чего добавил.
– Господь не слушает проклятий.
– А мне говорили – слушает. Знаешь, я еще когда в МУРе работал, было у нас одно дело. Ушлые парни повадились лазить в подземные коммуникации. Потом уж мы разобрались, – промышляли они вполне прибыльным бизнесом: трупы криминальные прятали. Но это потом выяснилось, а для того, чтобы их поймать, пришлось по коллекторам побегать. А там – сам черт ногу сломит! Обратились за помощью к диггерам. Они ребята контактные, согласились. Так я пока с ними работал, баек подземных понаслушался – на три книги хватит. И в том числе рассказали они мне вот такую историю. Стояла, мол, в районе Воробьевых гор старая церковь. Лет триста стояла, пока не решили проложить в тех местах Ленинский проспект. Храм разровняли бульдозерами и засыпали грунтом. Старый священник, настоятель храма, якобы проклял то место, где стояла церковь, проклял своей жизнью, и от силы проклятия сразу умер. И с тех пор там творятся всякие странности и темные дела. В начале девяностых ушла и не вернулась целая группа диггеров – так никого и не нашли, даже тел. Еще сказали, лошади это место не любят, брыкаются, однажды чуть человека не убили. Там цирк недалеко, по утрам их выводят на прогулку, а два жеребца внезапно разъярились, бросились в сторону, понесли. Едва успокоили.
Савва упрямо мотнул головой.
– Все это неправда. Господь никогда не наказывает людей по просьбе других людей.
– А как же Моисей и египетские казни?..
– Что ты меня пытаешь? – насупился Савва, смущенный неожиданным вопросом. – Я же не церковник!
– Ладно, значит, ты считаешь, что Бог дал Дане силу карать преступников?
– Мне так кажется.
– Зачем? Почему для того, чтобы покарать этого омерзительного Устенко, понадобился Даня? Если Бог всемогущ, что же он не испепелил мерзавца раньше?
– Я тебе уже говорил: Господь наш всемилостив.
– А Даня, выходит, нет? И теперь он получил право выбора: наказывать или пощадить. Знаешь, не хотел бы я оказаться на его месте. Наверное, поэтому отец Сергий и наложил на него епитимью. Чтобы не преисполнился гордыни, то есть не решил, что он теперь – борец со злом номер один, и пора вымести всю нечисть огненной метлой.
Савва промолчал. Разговор все больше казался ему кощунственным, а логические ловушки Чернышова запутали его окончательно. Корняков просто верил. Не нуждаясь в доказательствах и не особенно задумываясь над теологической софистикой.
Даниил стоял на коленях перед образами. Грубое рубище уже натерло пояс и плечи, но он не обращал внимания на боль. Инок молился. По очереди читал вслух «Отче наш», «Тропарь» и «Богородицу», пытаясь очистить мысли, как можно глубже спрятать свой страх.
Не получалось.
В отличие от Саввы с Артемом его больше всего волновало другое. Настолько чудовищное и невероятное, что Даниил даже не решился рассказать обо всем отцу Сергию.
Впервые инок утаил что-то от духовника. Но не это пугало его.
Как только стало известно о смерти директорши Керн, Даниил понял, что отныне в руках у него какая- то сила: если первый случай с Устенко можно было счесть случайностью, списать на неистовую молитву, помноженную на желание покарать преступника, то два подряд – уже система. А вчера перед сном инок как раз помолился за очищение от бесов души Инны Вольдемаровны.
Но кто дал ему эту силу? Кто решил сделать скромного инока Даниила своей карающей десницей? Господь?..
А если нет?
Даниил бухнулся головой в пол и зашептал:
– Господи! Святый Иисусе Христе! Вразуми раба своего! Спаси и сохрани мою душу! Дай мне знак!
Савва столкнулся с Даниилом на входе. Вид инока поразил Корнякова: бледное, осунувшееся лицо, огромные синяки под глазами, да и весь он как будто высох.
– Даня! Что с тобой?
– Говел. Просил Господа вразумить меня. А что?
«Да ты словно в отпуск в Бухенвальд съездил», – хотел сказать Савва, но вовремя остановился. У Даниила с юмором… даже не плохо, а очень плохо. А обижать его – все равно, что ребенка.
– Хорошо, что ты пришел. Пойдем, Артем зовет.
– Что-то случилось?
Корняков понял невысказанный вопрос «как вы тут без меня?», ответил честно, даже и не представляя, какую радость вызовут его слова в душе Даниила.
– Мы с «Зеленым лучом» до конца не разделались. Там работы дня на три, не меньше, но раз ты пришел – побыстрее справимся. А то мы без тебя зашивались совсем. Так вот, нам тут еще одного подкинули: наркоторговец, взяли с товаром во время случайной проверки документов. Что-то они в последнее время расплодились, скоты! А у него в карманах, кроме всего прочего – донорское удостоверение и служебный пропуск в Онкологический центр. Решили, что органами промышляет, вот и передали нам.
– И что?
– Молчит, гад. Артем с ним уже третий час возится.
В кабинете Чернышова действительно удобно развалился на стуле нагловатый парень лет двадцати пяти. Закинув ногу на ногу, он старательно рассматривал свои ногти, изредка отвечая на вопросы. Врал, в основном.
– …хорошо, гражданин Силаев. Ответьте тогда на такой вопрос: зачем вам понадобилось удостоверение донора?
Дилер смерил взглядом усевшегося сбоку Савву и ничего не ответил. Даниила он пока не видел.
– Поймите, Силаев, выяснить, состоите ли вы на учете как донор, – пятиминутное дело. Уверен, что нет.
– И что тогда? – лениво спросил тот. – Посадите меня за подделку? Так у меня и значок есть.
Он кивнул подбородком на лацкан куртки, где красовалась красная капелька с крестом и
