Ничего, только спирт. Так что, извини…
Арсений отчетливо представил, как Михаэль сейчас искренне разводит руками, прижав трубку к уху.
– И что там за стихи? – спросил больше для того, чтобы не молчать. Очень уж не хотелось остаться наедине со своими мыслями.
– Говорю же, неразборчиво… Хотя нет, вот тут есть кусочек… Слушай. Называется «Ливень в раю»:
– Бродячий поэт – вот святой настоящий… Это он не о себе, часом? – спросил Арсений.
– Скорее наоборот. Он про себя говорит, что если, мол, корона над головой, ничего хорошего не выйдет. Как там… А, вот: «И если корона над твоей головой, то это не значит, что ты – святой…»
– Думаешь, он свои имперские вирши вспоминал? Где все, что видел, – или восхвалял, или молчал…
– Ну, не знаю. Может, он сначала честно писал, верил, а потом разочаровался. Вот, смотри, тут есть как раз на эту тему:
– Невесело как-то. В деле еще несколько листов подшито, так и в них – тоска сплошная.
– Ну, а я тебе что говорю! Один на даче, зима, темень, ветер воет… Прежние награды не радуют, слава – тлен, жизнь не удалась. Чем не повод хватануть водки до полной анестезии?
– Ты себе хорошо представляешь трезвенника с хронической болезнью печени, который держит дома спиртное бутылками?
– А, оставь. И не такое бывает. Может, для гостей держал, может, подарил кто, не зная о болезни. Всякое бывает. А! Вот смотри, еще четыре строчки. В самом низу листа, последние строчки даже загибать пришлось, чтоб влезло.
– Слушай, Михаэль! – Арсения осенила так неожиданно, что он едва не хлопнул себя по лбу. – В протоколе вскрытия указано, что в крови следов алкоголя достаточно, так?
– Именно.
– А кто-нибудь проверял: есть ли остатки спиртного в желудке?
– Э-э, вспомнил! – эксперт усмехнулся. – Пока его обнаружили, пока до нас довезли, знаешь, сколько времени прошло? Да и умер он не так, чтобы сразу, как напился, минут через сорок примерно, я тебе по опыту говорю. В акте я, конечно, ничего такого не писал, это лишь мое предположение. Короче, желудок мы осмотрели, как положено.
– Ну и?
– Не было там ничего.
– А!
– Что «а»? Отсутствие алкоголя ничего не доказывает. Может, его и не было, а может, давным-давно усвоился. Растворился в крови и побежал к мозгу, к сердцу, печени.
– То есть выяснить напился ли он сам или ему вкололи лошадиную дозу спирта невозможно?
– Насчет «вкололи» – я тебе говорил. Следов нет. Но могли силой в рот влить. Или подмешать куда- нибудь. Но предупреждаю сразу – здесь ты ничего не докажешь. Даже если опять потребуешь эксгумацию.
– Лады, Миха, все понял. Пиво с меня.
– А то! – эксперт хмыкнул. – И сауна!
– Помню, помню… Как только – так сразу позвоню. Идет?
– Жду. Не пропадай.
Арсений сделал в блокноте пометку: «Пиво для Жадовского и договориться насчет сауны». Поставил в конце три восклицательных знака и подчеркнул.
Потом открыл чистую страничку и быстро набросал схему: от фамилии Круковский, обведенной кружочком, в разные стороны тянулись стрелочки: «свидетель с перестрелки», «Движение пенсионеров», «Лин Шаллек», «студенты», «Алина». Почти все они были перечеркнуты. Кроме двух последних. Арсений положил перед собой блокнот и задумался.
– Вот сорвался один… – повторил он.
«Алина – редкое имя. Сколько работниц детсада носят его?»
– Вот сорвался один и слетел, увлекая других за собой…
«Братки из Балтийске, раненый Ковалечик, всего на двое суток переживший „коллег“, Круковский, Шаллек, Левера…»
Кто-то упорно обрубает все ниточки и связи этого дела. Но кто? Кому выгодна смерть одинокого пенсионера и дряхлеющего певца имперской мощи?
За окном бушевал июнь, солнце припекало от души, и не помогал даже легкий ветерок, что доносился со стороны моря…
8
