Ничего, только спирт. Так что, извини…

Арсений отчетливо представил, как Михаэль сейчас искренне разводит руками, прижав трубку к уху.

– И что там за стихи? – спросил больше для того, чтобы не молчать. Очень уж не хотелось остаться наедине со своими мыслями.

– Говорю же, неразборчиво… Хотя нет, вот тут есть кусочек… Слушай. Называется «Ливень в раю»:

О том, что ты можешь летать, ты не знаешь,И свято веришь тем, кого почитаешь.Но есть и то, что творимо тобою,Что названо птицей крылатой – мечтою… Ангелы крылья на солнце обсушатИ в облака полетят добыватьЧьи-то святые иль грешные души —В рай, или в ад!В рай, или в ад! И если корона над твоей головой,То это не значит, что ты – святой.Нищий, что нимб над рубищем обрящет,Бродячий поэт – вот святой настоящий.Дождь, прошумевший над раем, иссякнет.Тени ушедших почувствуют вдругВечную жажду о счастье и правде.Так вечных надежд замыкается круг…

– Бродячий поэт – вот святой настоящий… Это он не о себе, часом? – спросил Арсений.

– Скорее наоборот. Он про себя говорит, что если, мол, корона над головой, ничего хорошего не выйдет. Как там… А, вот: «И если корона над твоей головой, то это не значит, что ты – святой…»

– Думаешь, он свои имперские вирши вспоминал? Где все, что видел, – или восхвалял, или молчал…

– Ну, не знаю. Может, он сначала честно писал, верил, а потом разочаровался. Вот, смотри, тут есть как раз на эту тему:

Свечи поцелуй коснулся ночи,Еще темнее стала ночь.Ты вдруг раствориться в ней захочешь —Никто не сможет тебе помочь.Захочешь попробовать звезды на вкус,Лизнуть языком их холодное пламя.Но вдруг обнаружишь, что мир так же пуст,Как облик надежды, живущий в сознании…Как ветер, ревущий над вольным простором.Как айсберг, плывущий в туманную ночь.Как споры с судьбой – бесконечные споры,В которых никто не сможет помочь…И в грезах своих ты не знаешь покоя,И гонишь мятежные мысли ты прочь.Из ночи – опавшего желтой листвою,Тебя не поднимут ушедшие в ночь.Захочешь ты стать вдруг серебряным моремИ плыть лабиринтом подводных знамений.Но море не вечно, поймешь это вскоре, —Как мысли твои в час ночных пробуждений.Как ветер, разбитый о черные горы.Как айсберг, распятый на теплых теченьях.А вечны бывают лишь споры с судьбою,В которых не встретишь к себе снисхожденья… Дрожащие руки неверный маршрутНа карту твою нанесли.И вот ты, как тряпка, как клоун, как шут! —Шагаешь по краю судьбы.В театре ты куклой чьей-то не стал бы,Такую судьбу заменив на другую,Но строят владыки себе пьедесталыХватая, все, что под рукою.Ну, кто бы подумал, что тот, кто ведетДругих за собой, был неправым?И вот, между нами ревущий поток.Я – с этой. Вы – с той стороны переправы.Ты славы чужой не хотел быть помостом,И будешь стоять, когда крикнут – беги!Неважно, каким средь толпы вышел ростом,Но правдой ты выше толпы.Пусть кто-то из правильных, точных по ГОСТуПопробует тронуть вдруг струны мои!!!На вере своей настоять так непросто,Шагая по краю судьбы…Над землей, там, где звезд сияние —Расстояния, расстояния.А под ними, густыми туманами —Одиночество сплошь с обманами.Если счесть все таблицы древние,Не последние мы и не первые.Только стоит найти минутку —Обращать все сомненья в шутку.Что же горестями и метелямиНам отмеряно, все отмеряно.И успеть бы закрыть все двери —Так вернее, оно вернее…

– Невесело как-то. В деле еще несколько листов подшито, так и в них – тоска сплошная.

– Ну, а я тебе что говорю! Один на даче, зима, темень, ветер воет… Прежние награды не радуют, слава – тлен, жизнь не удалась. Чем не повод хватануть водки до полной анестезии?

– Ты себе хорошо представляешь трезвенника с хронической болезнью печени, который держит дома спиртное бутылками?

– А, оставь. И не такое бывает. Может, для гостей держал, может, подарил кто, не зная о болезни. Всякое бывает. А! Вот смотри, еще четыре строчки. В самом низу листа, последние строчки даже загибать пришлось, чтоб влезло.

Снова осень. Стучится в закрытые двери.Открывать не хотелось, да видно придется, —уже не впервой.Листья клена, тень дарящие летом, давно пожелтели.Вот сорвался один, и слетел, увлекая других за собой…

–  Слушай, Михаэль! – Арсения осенила так неожиданно, что он едва не хлопнул себя по лбу. – В протоколе вскрытия указано, что в крови следов алкоголя достаточно, так?

– Именно.

– А кто-нибудь проверял: есть ли остатки спиртного в желудке?

– Э-э, вспомнил! – эксперт усмехнулся. – Пока его обнаружили, пока до нас довезли, знаешь, сколько времени прошло? Да и умер он не так, чтобы сразу, как напился, минут через сорок примерно, я тебе по опыту говорю. В акте я, конечно, ничего такого не писал, это лишь мое предположение. Короче, желудок мы осмотрели, как положено.

– Ну и?

– Не было там ничего.

– А!

– Что «а»? Отсутствие алкоголя ничего не доказывает. Может, его и не было, а может, давным-давно усвоился. Растворился в крови и побежал к мозгу, к сердцу, печени.

– То есть выяснить напился ли он сам или ему вкололи лошадиную дозу спирта невозможно?

– Насчет «вкололи» – я тебе говорил. Следов нет. Но могли силой в рот влить. Или подмешать куда- нибудь. Но предупреждаю сразу – здесь ты ничего не докажешь. Даже если опять потребуешь эксгумацию.

– Лады, Миха, все понял. Пиво с меня.

– А то! – эксперт хмыкнул. – И сауна!

– Помню, помню… Как только – так сразу позвоню. Идет?

– Жду. Не пропадай.

Арсений сделал в блокноте пометку: «Пиво для Жадовского и договориться насчет сауны». Поставил в конце три восклицательных знака и подчеркнул.

Потом открыл чистую страничку и быстро набросал схему: от фамилии Круковский, обведенной кружочком, в разные стороны тянулись стрелочки: «свидетель с перестрелки», «Движение пенсионеров», «Лин Шаллек», «студенты», «Алина». Почти все они были перечеркнуты. Кроме двух последних. Арсений положил перед собой блокнот и задумался.

– Вот сорвался один… – повторил он.

«Алина – редкое имя. Сколько работниц детсада носят его?»

– Вот сорвался один и слетел, увлекая других за собой…

«Братки из Балтийске, раненый Ковалечик, всего на двое суток переживший „коллег“, Круковский, Шаллек, Левера…»

Кто-то упорно обрубает все ниточки и связи этого дела. Но кто? Кому выгодна смерть одинокого пенсионера и дряхлеющего певца имперской мощи?

За окном бушевал июнь, солнце припекало от души, и не помогал даже легкий ветерок, что доносился со стороны моря…

8

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату