уже изничтожили. Даже в банке с солеными грибами, что жена строго-настрого приказала оставить к Новому году, давно уже только бычки плавают.
Залез с головой, бурчу изнутри вроде как про себя:
– И ты туда же, значит: пропасть, конец мира и всё такое… То есть всем нам крышка и даже рыпаться не стоит?
– Чего ты там бормочешь? Не слышу! С кем беседуешь-то вообще?
– С тобой! – сказал я погромче. – Уверен, значит, что недолго осталось хомо сапиенсу Землю поганить?
– Нет, не уверен…
От неожиданности я даже стукнулся затылком о верхнюю полку. Вылез наружу, посмотрел на Макса. Сидит, молчит с невинным видом, только в глазах нет-нет, да и проскочит хитринка.
– Что ж ты мне тут вкручивал тогда?!
– В том-то и дело, Игорек. Сам я как раз ни в чем не уверен. Мы можем стоять друг за друга горой, если припрет. Сколько раз так было – вспомни историю. Забыть свои мелкие разборки и ссоры, сомкнуться в круг, рогами наружу. Они, – он кивнул головой куда-то вверх и в сторону, – называют это агрессивностью. Пускай. Но еще мы способны на сопереживание и милосердие, на бескорыстную помощь. Не все, конечно. Многие, но не все. Вот и смотри, что выходит: тем, кто сильнее нас, мы тоже отвечаем силой… Нас, мол, не возьмешь! А с теми, кто слабее, беспомощнее, мы и сами проявляем слабость. Слабость, по нашим меркам, а Наблюдатель с Палачом и это считают силой. Выходит, мы сильны во всем, как ни поверни. Они это не учли, просто никогда ни с чем подобным не сталкивались. Не будем их разочаровывать. Согласен?
