извинить, у меня назначена деловая встреча. — Кёко отодвинула стул, ясно давая понять, что ей надоел этот идиотский разговор. Мунэсуэ не знал, как ее задержать.
Ясуги-сан, — вступил в разговор молчавший до сих пор Ёковатари, — вы знаете «Стихи о соломенной шляпе»?
О соломенной шляпе? — Кёко недоуменно повернулась к Ёковатари.
«Что сталось теперь с моей соломенной шляпой, мама? Той, что улетела в ущелье летом, когда мы шли от Усуи к Киридзуми…» — Ёковатари продекламировал строки из небезызвестного стихотворения Ясо Сайдзё.
Кёко резко изменилась в лице и застыла, привстав из-за стола. Широко раскрытыми глазами она глядела на Ёковатари, будто ей привиделось нечто невероятное. Но уже через минуту к ней вернулось профессиональное самообладание.
— Я не знаю это стихотворение, простите… — бросила она и вышла.
А Мунэсуэ и Ёковатари остались, как были, сидеть за столиком, ошарашенно глядя на дверь, за которой исчезла Кёко. Через какое-то время они пришли в себя.
Мунэсуэ-кун, ты видел?
Видел.
Кёко Ясуги отреагировала-таки на стихотворение.
Даже чересчур, она, видно, хорошо знает эти стихи.
Знать-то знает, а говорит, что нет.
— И ведь в стихотворении упоминается Киридзуми. Так что ей известно это место.
Какой же тогда ей резон отпираться?
Подозрительно что-то.
Даже слишком. Ты ведь начал с того, что хочешь поговорить с ней о сыне. А она об этом и не спросила. И не потому, что забыла. Просто главное для нее — Киридзуми. Где уж тут отвлекаться на посторонние темы. Обычно мать, если приходят из полиции по поводу сына, ни о чем другом думать не может.
Я сейчас вспомнил, что она собралась уходить до того, как ты процитировал эти стихи.
Вот видишь. Полицейские говорят матери, что им надо кое-что узнать о ее сыне, а та ни о чем даже не спрашивает. Только все порывается уйти. Очень странно.
Как будто она хотела от нас убежать.
— Она на самом деле хотела убежать. И убежала!
Они собрали воедино разрозненные детали, и наконец перед ними замаячила настоящая цель. Но у них еще не было стрел, способных поразить эту цель.
На совещании в следственной группе Мунэсуэ и Ёко-ватари внесли предложение взять Кёко Ясуги на заметку.
Иными словами, вы считаете, что Кёко Ясуги замешана в убийстве Джонни и старухи. — Инспектор Насу полуприкрыл глаза.
Ее личность внушает сильное подозрение.
Ну, скажем, Кёко Ясуги — убийца. Каковы мотивы преступления?
Этого вопроса следовало ожидать.
Она убила Танэ Накаяма потому, что старуха знала об убийстве Джонни.
Значит, чтобы заткнуть ей рот, не так ли? А почему она убила Джонни? Между Джонни и Ясуги как будто нет никакой связи…
Вот здесь и предстоит как следует покопаться. Может, отыщется связь. Но… — Мунэсуэ вдруг замолчал.
Что «но»?
Танэ Накаяма в открытке, посланной Ёсино Омуро, пишет, что в июле сорок девятого года встретила в Киридзуми некоего Икс, выходца из Яцуо.
Ты хочешь сказать, что этот Икс — Кёко Ясуги?
Я не могу это утверждать. Просто мне кажется, что среди уроженцев Яцуо не много таких, кто бывал в Киридзуми — безвестной деревушке на горячих источниках, затерянной в горах.
Ну и что?
Предположим, что Икс — Кёко Ясуги. Зачем ей понадобилось в те времена забираться в Киридзуми? Скорее всего, она хотела спрятаться.
Почему же она решила спрятаться?
Из содержания открытки следует, будто бы Икс был не один, а со спутником. Может, спутника и хотели спрятать?
Если спутником был не Ёхэй Коори, а кто-то другой, значит, Икс — Кёко Ясуги — не хочет, чтобы муж узнал об этой истории?
Скажем так.
Вряд ли она стала бы убивать старуху, чтобы скрыть то, что уже и так давно в прошлом.
Вот что пишет Танэ Накаяма об этом спутнике. Она пишет, что он очень необычный человек. Может быть, это был иностранец?..
Иностранец, говоришь? По какое все это может иметь отношение к Джонни Хэйворду? В сорок девятом году Джонни еще и на свете-то не было.
Я думаю, ключ к решению этой загадки — в стихотворении Ясо Сайдзё, — сказал Мунэсуэ и не спеша достал копию «Стихов о соломенной шляпе». Глаза всех
присутствующих обратились к нему.
2
После «выхода на волю» Морито поспешил доложить обо всем Ниими.
Тебе досталось, я знаю, — приветствовал его Ниими.
Ох и наломал же я дров. — Морито почесал в затылке. — В полиции всячески выпытывали, кто меня подговорил прикинуться грабителем, но я, господин Ниими, вас не выдал.
Даже если б ты и сослался на меня, большой беды бы не было. Тут приходили из полиции к Оямаде- сан, расспрашивали о том о сем. И беседа как будто была мирной.
А я фотографировал и увлекся, забыл, где нахожусь. Вот меня и застукали. Но доказательства я добыл. На автомобиле ясно видны следы столкновения.
Пленку-то у тебя, наверно, конфисковали?
Когда поднялся шум, я подумал, что пленку отберут, и самую первую катушку припрятал.
В самом деле? Так ты принес пленку?!
Нет худа без добра. Первая пленка быстро кончилась, и я ее вынул, так что сейчас она со мной. А полиция, видно, посчитала, что я отснял только одну катушку, ту, что была в аппарате, и удовлетворилась ею.
— Ну-ка покажи.
— Я принес негативы вместе с отпечатками. Морито с гордым видом протянул Ниими негативы и фотографии, увеличенные до половины кабинетного формата. Ниими принялся внимательно их разглядывать.
Ну как? — спросил Морито, дождавшись, пока Ниими кончил смотреть фотографии.
Машина в самом деле помята.
По-моему, лучше улики не найти.
Ты в этом уверен?
То есть? — Морито, втайне ждавший похвалы за совершенный им подвиг, расстроился.
Видишь ли, эти вмятины могли образоваться от чего угодно. Следовательно, такое доказательство нельзя назвать неоспоримым.
