Криста Вольф. Ассоциации в синих тонах
Странные ты вопросы задаешь, Пабло. Синева? Родилась? Да разве она не всегда была с нами? А как же небесная синь над просторами детства? И по сей день — синяя вечность без конца и края? Там, за окном, — синее небо, которого нет прелестней, а ты сидишь в четырех стенах, горбатишься над своей книжкой! Эдак и оглянуться не успеешь, как заделаешься синим чулком, а тогда уже мужа не подцепишь.
У синевы — свои сказки.
Парень Аннемари сказал, что хоть синеву с небес для нее достанет. Я подарю тебе небесную синь. Очень в его духе: как раз такое и мелют парни вроде него, что вечно трещат без умолку. Впрочем, он ей не изменяет — по ее словам. Похоже на правду. Она блондинка, значит, должна ходить в синем — так он говорит. Синее, синее все, до последней тряпочки. Синий — цвет верности. Но с недавних пор она носит красные туфли. Он ей сам их подарил. Красный с синим — в самый раз для свиноматки или на платье для клоунской женушки. Хотя парень ее — тот еще шут гороховый. Нынче дела не клеятся, завтра еще того хуже, о послезавтра уже и говорить нечего, так и хандрит до посинения. А понедельник, всем известно, день тяжелый. Догадались, верно, к чему клоню? Понедельник пролежать — во вторник хлеба не видать, о том и речь-то. Да и сейчас, вот незадача, на ногах еле стоит, а дома не усидел, плетется через площадь и горланит: «Синее, как васильки, небо над Рейном могучим!» В стельку, одно слово, надрался, до синих чертиков. Никакой «Синий крест» не поможет. Синие, как васильки, очи под хмелем могучим. Да полно, где это видано? На днях он ее так разукрасил, до сих пор в синяках ходит. А братец ее говорит: ты, мол, погоди, я этому паршивцу устрою синее небо в алмазах. И засветил ему в глаз будь здоров. Теперь и сам с синяком щеголяет, да только с него как с гуся вода. А впрочем, оно и к лучшему. Может, хоть теперь Аннемари наконец розовые очки скинет.
«С далеких синих гор домой / Вернусь к тебе, друг мой…» Мы обычно пели: «Осел учитель мой…» Небо синее синего, погода — просто загляденье; дорогой учитель, отпусти нас погулять! Об этом, дорогие дети, мы еще успеем потолковать с вашими достопочтенными родителями, синих чернил на всех хватит. А пока что давайте попробуем запомнить по порядку все цвета радуги: красный-оранжевый-желтый-зеленый- голубой-синий-фиолетовый. КОЖЗГСФ. Или хотите еще послушать про войну? Вперед и с песней! «Скачут драгуны в синих мундирах, барабан и труба гремят…»
Неужто хоть раз нельзя для разнообразия спеть что-то приятное? На прекрасном голубом Дунае. Первый вальс, который я танцевала с Гансом. Ну да, все та же старая сказка. Плохо дело кончилось у нее с морячком. «Моряк по синю морю плыл, девицу Гретхен он любил, да за душою ни гроша, а Грета нянчит малыша». У таких сказок счастливого конца не случается. А синюю мигалку видели? Это полиция мадам N повезла. Цианистый калий, надо думать: во-он губы-то как посинели. Помощь в таких делах всегда слишком поздно приходит.
А у того хлыща, что ее кинул, голубая кровь — так он ей сам и сказал, без дураков. Про рыцаря Синяя Борода все небось слыхали? «У странного рыцаря того борода была вся синяя, и боязно было деве глядеть на нее, и на душе тяжко и горестно». Она-то сразу все почуяла, да кто ж ей поверил?.. А тот хлыщ ей голубую полярную лису подарил, вот она и подумала: нет, такой не обманет, такому можно довериться.
А вы, голубчики, гоните пару пенни, я тут перед вами не за здорово живешь распинаюсь. Только вот незадача: заработать-то сперва надо. Поднапрячься придется — да хоть как я сейчас, к примеру. Чем там у нас набело переписывают? Синими чернилами, именно. Только вы мне планчик сперва набросайте, не то моргнуть не успеешь, а вас уже поминай как звали, усвистали в голубые дали. Впрочем, кое-кто, бывает, в голубые дали прицелит, а в самое яблочко-то и попадет.
Мы, помнится, полную молочную бутылку голубики за два часа набирали. К вечеру, глядишь, и пирог готов. А на Новый год что? Фаршированный карп под винным соусом? Вроде как голубенький… Да ни в коем разе! К карпу только пивной соус пойдет. А фаршированная форель — ну, это для богатеев. Голубой цвет — он вообще, если хотите знать, несъедобный, да и синий туда же. Зато для цветиков полевых — в самый раз. Да вот хоть те же фиалки. «Росла фиалка на лугу, клонилась и не знала, как хороша она собой…» Нет, вру, голубая капуста на юге растет, хотя на поверку она скорей уж лиловая. И голубой ликер еще бывает — Кюрасао, так, что ли? А вот сыр этот, «блюмастер», с голубой плесенью, терпеть не могу. Не возьму в толк, что это за люди такие — вырастят синюю картошку и назовут ее там, ну, типа, «синие мышата». Фу, пакость. Как там у Гете в теории цвета? «Этот цвет оказывает на глаз особое и почти неописуемое воздействие. Как и все цвета, он заключает в себе энергию…»
Синий, Пабло, — цвет тоски. Уж не это ли хотел ты сказать? «И лента синяя ручья опять трепещет на ветру…» Синие холмы в синем далеке. «За синей-синей далью…» «Синие флаги — на Берлин…» Прусская лазурь, берлинская лазурь, одна из основных синих красок, получаемая из железистого сульфата и желтой кровяной соли. Изящный мазок по фарфору. Глубокая кобальтовая синь стеклянных ваз, чашек и пепельниц — мой любимый цвет. Индиго, классические орнаменты — на скатертях. Вымирающее ремесло.
Хоть раз в жизни повидать синюю Адриатику. О небо, лучистая лазурь. Синяя бабочка порхает и вьется, маня за собой. Синяя птица на занавеске работы Лисснера-Бломберга в кабаре русских эмигрантов в Берлине двадцатых. «Синий всадник» Кандинского. Картина Франца Марка «Башня синих лошадей». «Голубой период» Пикассо. Незабвенная синь Ива Клейна из музея в Ницце. «Привлекательный, но ускользающий объект побуждает нас к преследованию; точно так же и синий цвет притягивает глаз не тем, что движется нам навстречу, но тем, что увлекает нас за собой». Опять теория цвета Гете.
Час синевы между светом дня и снами. Синь ночных небес. Сизо-серо-синь. Синяя свечка из сказки братьев Гримм: зажигая от нее свою трубку, безвинно осужденный солдат добивается справедливости, да еще и получает целое королевство, а в придачу — королевскую дочку. Только так и должно быть.
Чудовищная «голубая дивизия» генерала Франко в гражданскую войну в Испании. Голубой флаг Европейского союза. И пакеты с гуманитарной помощью, которые американцы сбрасывают в Афганистане, теперь тоже голубые — чтобы люди отличали их от желтых кассетных бомб, которые сбрасывают с тех же самолетов.
Но, с другой стороны, Пабло, — голубой цветок, символ немецкого романтизма, творение графа Фридриха фон Гарденберга, Новалиса. Герой его романа, Генрих фон Офтердинген, видит этот цветок во сне — «высокий бледно-голубой цветок склонялся над ручьем, касаясь воды широкими сияющими лепестками… Он ничего не видел, кроме этого цветка, и долго не мог оторвать от него взгляда, полного неизреченной нежности». И этот символ тяги к недостижимому становится для него «оплотом в борьбе с однообразием и обыденностью жизни», волшебным оберегом от скуки дольнего мира.
Но кто же вскрикнул от радости, когда родилась синева? Что у тебя было на уме, Пабло? Ты не ответишь. Но, по-моему, я знаю кто. Инопланетяне — вот кто вскрикнул от радости, когда родилась наша Земля, голубая планета.
Вуди Аллен. Отверженные
Когда Борис Иванович вскрыл конверт и прочитал вслух его содержимое, он и его жена Анна стали белее бумаги, на которой письмо было напечатано. Их трехлетнему сыну Мише было отказано в приеме в лучший детский сад Манхэттена.
— Не может быть, — потрясенно сказал Борис Иванович.
