Видно было, что об этом втайне мечтают все присутствующие.
Внезапно рубка наполнилась прерывистым свистом, словно кто-то нетерпеливо звал собаку.
— Ага, — удовлетворенно хмыкнул Лодария, — «Аларм» таки отозвался. Хотя почему бы аппаратуре и не работать?
Он нахлобучил шлем и переключил прием на себя. Стало тихо.
— Алармовый компьютер на связи, — доложил Лодария. — Рвется дать метеосводку, словно ничего нег важнее. Принять?
— Попозже, — сказал Тарумов. — Есть ли у него связь с Базой?
Лодария мотнул бородой и начал отстукивать шифр запроса — при общении с компьютерами звуковой код был ненадежен.
— Так… Сверхдальняя связь действует… Последняя проверка была сто восемьдесят часов назад… В настоящий момент нет выхода на ближайшую ретрансляционную зону — помехи.
— Защитное поле «Аларма» можно включать дистанционно?
Лодария немного поколдовал своим ключом, прислушался. Все напряженно ждали — собственные-то генераторы защиты на «Щелкунчике» полетели сразу же после того, как корабль вылез из кометного хвоста. Дьявольский форсаж, а генераторы находились близко от носовой части… Никто из экипажа не говорил об этом вслух, но пока они шли на планетарных, один-единственный метеорит размером в горошину мог покончить с громадой беззащитного «Щелкунчика». Да и экспедиционники, наверное, это знали.
— Поле, оказывается, включено постоянно, — доложил старший связист, — но отсюда управлять им возможно.
— Радиус?
— Радиус… Триста метров.
Тарумов оглянулся на Феврие — что-то странно было, что у разведчика такого класса, как «Аларм», защитное поле ограничивалось таким малым радиусом.
— Ничего, — сказал штурман. — Возможно, радиус был задан с уходящего ремонтника. Пеленг сейчас устойчивый, и посадить нашу посудину прямо под бок «Аларму» — пара пустяков. А там мы сразу прикроемся его защитным полем.
На словах все выходило удивительно легко.
— Добро, — сказал командир. — А пока страховки ради посадим по пеленгу зонд. И самое время поинтересоваться метеосводкой: ведь мы должны сесть так, чтобы и посуда не зазвенела.
Последнее время, наблюдая за Тарумовым, который с каждой командой становился все увереннее в себе, Феврие невольно задавал себе вопрос: а не происходит ли с командиром естественный и неизбежный процесс кажущегося слияния со всем кораблем, когда чутко и чуть ли не болезненно начинаешь чувствовать работу каждого, особенно покалеченного узла, когда дышишь каждым регенератором и чихаешь при каждой пробке в топливном трубопроводе? Штурман знал, что именно так и рождается НАСТОЯЩИЙ командир, но настоящим Тарумов был не создан. И если он и способен был в какой-то степени овладеть кораблем, то он наверняка забыл о людях.
И вот теперь, после ничего не значащих для посторонних слов Феврие понял, что и тут он недооценил своего командира. Тарумов действительно знал, что сейчас самое главное. И, пожалуй, никогда об этом и не забывал. Мягкая посадка. Пуховая посадка. Потому что это необходимо для Лоры.
Словно угадав его мысли, Воббегонг нырнул в люк и минуты через полторы выскочил обратно, как пробка:
— Командир, Гиппократ требует в течение часа сообщить ему о возможном режиме движения. И беспокоится о кислороде…
— Высота зонда? — отрывисто спросил Тарумов.
— Тысяча триста.
— Через час мы будем на поверхности и в полном покое. Феврие снова подумал: не постучать ли по деревяшке?…
— Странные помехи, — сказал вдруг Лодария.
Все разом повернулись к экрану зонда. Действительно, вся его оливковая поверхность была испещрена какими-то растушеванными запятыми. Продолговатая туша «Аларма», обозначившаяся было с нормальной четкостью, теперь оказалась как бы закапанной чернильными брызгами.
И брызги эти росли.
— Высота?…
— Тысяча шестьдесят пять.
Кляксы уже расплылись по всему экрану, в промежутках между ними едва видимая теперь поверхность Чомпота встала вдруг ребром, совершила противоестественный курбет — и экран погас.
— Запустить второй зонд! — крикнул Тарумов, прежде чем кто-либо успел опомниться. — Второй зонд аналогично по пеленгу, и третий — с разрывом от него по высоте в двести метров!
Теперь светилось два оливковых экранчика: нижний с самого начала следил за поверхностью, верхний давал изображение нижнего зонда, напоминавшего несимметричную грушу.
— Тысяча триста, — негромко диктовал Лодария, — тысяча двести восемьдесят… двести шестьдесят… двести сорок…
— Вон они! — крикнул Воббегонг. — Бросились, свора.
Отдельные черные запятые становились видимыми не сразу — похоже, что размеры их были порядка метра в поперечнике, — а уже на значительной высоте что-то около пятисот метров. Они шли на нижний зонд, не рыская, словно по магнитной наводке.
— Третьему зонду закрепить постоянную дистанцию в сто пятьдесят метров по вертикали!
— Сделано. Тысяча сто во…
Экран нижнего зонда дернулся, как и в предыдущий раз, задрожал. На нем уже ничего нельзя было разобрать. Зато на верхнем экране было отчетливо видно, как происходит нападение. Тупорылые конусообразные тела налетали на нижний зонд и вцеплялись в него мертвой хваткой. Естественно, в первую очередь доставалось всем выступающим частям — антеннам, датчикам, смотровым линзам, стабилизаторам. Везде, где можно было зацепиться, висело уже по две-три механические твари, нередко — друг на дружке.
Лемоиды — если это действительно были они — заваливали зонд просто-напросто собственной массой. Нижний экран погас, на верхнем было видно, как черный бесформенный сгусток валится на поверхность.
— Третий зонд — вверх! — Ошеломленные этим натиском, решительно все забыли о том, что, связанный заданной дистанцией третий зонд следом за вторым вошел в зону поражения. — Поднять третий зонд на высоту тысяча триста!
Поздно. На верхнем экране изображение подбитого зонда характерно дернулось, кувыркнулось, и все повторилось.
Тарумов успел прикинуть, что для того, чтобы вывести зонд из строя, лемоидам потребовалось шесть-семь секунд.
Из шести зондов на «Щелкунчике» осталось только три, а между тем лемоидов даже не удалось как следует разглядеть.
— Хорошо, — неожиданно сказал Тарумов, — очень хорошо. Что общего у этих тварей с теми, которые вам уже встречались?
— Внешне ничего. — Сунгуров вроде бы даже обрадовался, что настал его черед и он может чем-то помочь. — Наши киберы были много мельче, передвигались прыжками, но не выше чем три-четыре метра. Хотя от наших особей как раз и можно было бы ожидать большей легкости в движениях — видите ли, на Земле Краузайте высшей формой жизни являются насекомые, и наши «краузайчики» напоминали гибрид муравья и кузнечика…
Командир жестом остановил Сунгурова. Это так просто — неужели никто раньше не обратил внимания?…
— Скажите, Феврие, а кого напоминали лемоиды на Пустоши?
«Ох, мальчик, — подумал Феврие, — ты бы меня не дергал. Я сижу в уголке, изредка одобрительно
