Роберт Дж. Сойер
«Вспомни, что будет»
Ричарду М. Готлибу
С Ричардом я познакомился в средней школе в 1975 году. Мы по-разному видели свое будущее, но в одном были абсолютно уверены: сколько бы лет ни прошло, мы всегда останемся друзьями. И теперь, спустя четверть века, я счастлив, что, по крайней мере, хоть это вышло именно так, как мы предполагали.
Благодарности
Мне оказывали поддержку множество людей, которым я приношу свою искреннюю благодарность. Это: мой агент Ральф Винчинанза и его помощник Кристофер Лоттс; мой издательский редактор Дэвид Г. Хартвелл и его помощник Джеймс Минц; Крис Дао и Линда Квинтон, также сотрудники издательства «Тог»; глава издательства Том Дохерти; Роб Хоуард, Сьюзанн Холлсуорт, Хейди Винтер, а также Харольд и Сильвия Фенн, представители моего канадского дистрибьютора «Н. В. Fenn and Company Ltd.»; Нил Калдер, глава отдела по связям с общественностью ЦЕРНа; доктор Джон Крамер, профессор физики Университета штата Вашингтон; доктор Шахин Хусейн Азми, Азбед Бедросиан, Тед Блини, Алан Бостик, Майкл А. Берштейн, Линда К. Карсон, Дэвид Ливингстон Клинк, Джеймс Алан Гарднер, Ричард М. Готлиб, Теренс М. Грин, Джон Аллен Прайс, доктор Ариэль Рейх, Алан Б. Сойер, Тим Слейтер, Масаюки Ушида, а еще Эдо ван Белком. Я также благодарен своему отцу Джону А. Сойеру, предоставившему в мое распоряжение свой летний домик на берегу Бристольского залива, где и была написана большая часть этого романа. И конечно, моей любимой жене Кэролин Клинк.
КНИГА I
АПРЕЛЬ 2009
Тот, кто предвидит катастрофы, страдает от них вдвойне.
Бейлби Портеус
1
Здание центра управления Большим адронным[1] коллайдером ЦЕРНа[2] было новым: его строительство начали в 2004 году и закончили в 2006-м. Внутри главного корпуса был устроен внутренний дворик, который физики, естественно, окрестили «ядром». В каждом кабинете имелось окно, выходящее либо на «ядро», либо на остальные многочисленные здания ЦЕРНа. Квадратное здание вокруг «ядра» было двухэтажным, но главные лифты делали четыре остановки: две на надземных этажах, одну — на первом подземном, где располагались котельная и склады, и еще одну — на отметке сто метров под землей. Здесь находился выход к платформе монорельсовой дороги, с помощью которой можно было проехать по двадцатисемикилометровой окружности туннеля коллайдера. Сам туннель пролегал под фермерскими полями, окраиной женевского аэропорта и подножиями гор Юра.
Южная стена главного коридора центра управления была разделена на девятнадцать длинных секций, причем каждую украшали мозаичные панно, выполненные художниками стран — участниц ЦЕРНа. На греческом панно был изображен Демокрит, основоположник атомистического учения; на немецком были представлены сцены из жизни Эйнштейна, а на датском — из жизни Нильса Бора. Но не все панно были посвящены физике. На французском можно было увидеть панораму Парижа, а на итальянском — виноградник, где даже отдельные виноградинки были выложены из шлифованного аметиста.
Зал управления Большим адронным коллайдером — БАК — представлял собой идеальный квадрат. Огромные раздвижные двери располагались точно в центре двух противоположных стен. Верхняя часть стен зала высотой в два этажа была специально застеклена, чтобы туристические группы могли наблюдать за деятельностью сотрудников. По понедельникам и субботам в девять часов утра и в два часа дня в ЦЕРНе устраивались трехчасовые экскурсии. Стены центра управления украшали флаги девятнадцати стран- участниц — по пять флагов на каждой стене. Двадцатое место занимал синий с золотом флаг Европейского союза.
В зале было установлено несколько десятков пультов. Один из них предназначался для управления инжекторами частиц. С его помощью осуществлялся контроль за всеми экспериментами. К нему примыкал наклонный пульт с десятью встроенными мониторами для представления данных детекторов Большого ионного коллайдера и системы управления — огромных подземных систем, которые регистрировали и идентифицировали частицы, появляющиеся в ходе экспериментов на Большом адронном коллайдере. Мониторы на третьем пульте показывали части дуги туннеля коллайдера и монорельс под потолком.
Ллойд Симкоу, сорокапятилетний ученый из Канады, сидел за инжекторным пультом. Высокий, подтянутый, чисто выбритый, синеглазый, с коротко стриженными волосами, почти черными, если не считать тронутых сединой висков.
Специалисты в области физики элементарных частиц никогда не слыли большими модниками, и до недавнего времени Ллойд не был исключением. Но несколько месяцев назад он согласился пожертвовать весь свой гардероб женевскому филиалу Армии спасения и позволил своей невесте приобрести для него новую одежду. По правде говоря, на его вкус, купленные вещи оказались слишком уж вызывающими, но он не мог не признать, что никогда еще не выглядел так круто. Сегодня он был в бежевой рубашке, пиджаке кораллового цвета и коричневых брюках с накладными карманами. Костюм дополняли, как дань моде, итальянские черные кожаные туфли. Ллойд также приобрел пару престижных вещей, которые в то же время имели национальный колорит: авторучку «Монблан», которую носил во внутреннем кармане пиджака, и золотые швейцарские часы со стрелками.
Справа от него за детекторным пультом сидела его невеста, инженер Митико Комура. Она была на десять лет моложе Ллойда, очень ухоженная, с маленьким вздернутым носиком и густыми черными волосами, подстриженными по последней моде под пажа.
Позади Митико стоял Тео Прокопидес, коллега Ллойда по исследованиям. Ему было двадцать семь, и своей необычайной подвижностью и вспыльчивостью он разительно отличался от консервативного Ллойда. Словом Крик и Уотсон[3] от физики. У Тео были пышные курчавые темные волосы, серые глаза и тяжелый волевой подбородок. Он предпочитал красные джинсы (что Ллойду ужасно не нравилось, но теперь никто моложе тридцати синих джинсов не носил) и майки с изображением персонажей мультфильмов. Их у него было несметное число. Сегодня он надел майку с изображением птички Твити.
За остальными пультами разместились еще с десяток ученых и инженеров.
За исключением негромкого жужжания кондиционеров и шелеста вентиляторов системных блоков, в зале царила абсолютная тишина. После долгого дня подготовки к эксперименту все страшно нервничали и были напряжены. Ллойд обвел зал взглядом и сделал глубокий вдох. Сердце учащенно билось, а в желудке словно порхали бабочки.
На стене висели часы со стрелками, а на его рабочем месте были установлены электронные. И на тех
