— Эй-эй, это, между прочим, не те слова! — возмущенно закричал Аркадий. Но Щелкунчик-Вадим уже взмахнул воображаемым мечом, едва не задев рукой люстру:
Какандер, восхищенно прослезившись:
Обернувшись к настенным часам, висевшим напротив, Аркадий прошептал какое-то непонятное словечко, после чего повелительно прищелкнул пальцами. И вдруг часы издали тихое шипение, а затем методичный звон. Что-то в них ударило, щелкнуло, и часовая стрелка перепрыгнула на одно деление вперед!
Варенька завизжала от восторга, взвившись с дивана чуть ли не до потолка, и что было сил захлопала в ладоши. Вадим — тот просто остолбенел, не в силах понять, как Аркашке удался такой поразительный фокус. Петр же хитро жмурился, как мудрый шкодливый кот, один на всем белом свете знающий наверняка, где именно стоит в буфете блюдце дармовой сметанки.
И только Наталья, не заметившая фокуса, виновато улыбалась оттого, что она опять не понимает, что же только что произошло и вызвало очередной взрыв восторга дочери и всеобщее веселье. Она оборачивалась то к одному, то к другому, напрягая тем самым сюжет и расспрашивая, что же случилось. Каждый наперебой пытался объяснить ей, что только что произошло уже действительно — маленькое, но совсем-совсем настоящее чудо. Его тут же перебивали другие, и все начиналось сначала; а Наталья, уже ничего толком не понимая, только беспомощно улыбалась робкой улыбкой прощальной утренней звезды. А крестный уже рвался в бой, на авансцену, под елку, в центр всеобщего одобрительного внимания.
Педди шмыгнул вперед, встряхнул фалдами сюртука и торжественно объявил начало турнира:
— Внимание, внимание! Поединок начался! Задание первое! Состязание лирическое и поэтическое, с накалом драматическим и финалом в меру маразматическим! Прошу стихи!
— Кто мне действует на нервы, — заметил Педди, покосившись на Какандера, стремительно вращающего хвостом от возбуждения, — тот сегодня будет первым!
— Уступаю молодежи, — хладнокровно парировал Какандер и, тускло взглянув на Педди, сипло пообещал: — После — дам тебе по роже!
— А про что стих надо? — Щелкунчик был слегка озадачен.
Варенька озорно огляделась на столе и лукаво закричала:
— Про еду! Про торты! Про салаты! Про пельмени!!!
— Легко! — хулигански сообщил Щелкунчик. — Мне все одно. Про пельмени — так про пельмени!
И, закатив глаза и откинув голову, принялся декламировать богемным, зазывающим трагическим голосом, в котором пару раз отчетливо всхлипнули струны и стансы былого серебряного века. В посудном шкафу в такт им тут же жалобно зазвенело, чувствительно откликнувшись, тусклое и со всех сторон сентиментальное столовое серебро.
Вадим взял гамлетовскую паузу, холодно и царственно оборотившись к окну, саркастически покачал головой. После чего сверкнул глазами на зрителей и решительно прикончил строфу:
Все присутствующие, и зрители, и актеры в том числе, подавились немым стоном. Некоторые даже принялись понемногу сползать с дивана, но не тут-то было — Какандер Первый и Единственный вовсе не собирался отступать!
Подхвостные мыши, обнявшись на диване, дружно продекламировали по бумажке:
— Баллада о серой личности, которая сделала стремительную карьеру и вышла в Мыши благодаря величайшей прожорливости, глубочайшей пронырливости и незаурядному личному мужскому обаянию!
Какандер:
Его филиппика была встречена бурей аплодисментов и криками «браво».
Педди:
В следующем конкурсе Какандер и Щелкунчик соревновались в сборке грязной посуды и относу ее в кухню на скорость. Варенька буквально летала за каждым, мельтешила под ногами, увивалась вокруг и
