— Что же, — философски заметил Псевдо, когда Питер удалился, — даже богатым и знаменитым время от времени приходится сливать водичку.
Питер все больше злился, спускаясь по лестнице в небольшой подвал, где были две комнаты отдыха и пара телефонов-автоматов. На самом деле ему вовсе не нужно было вставать из-за стола, но ему хотелось немного побыть в тишине и покое, разобраться в ситуации. Все выглядело так, словно они все смеялись над ним. Как будто они все знали.
Конечно, они знали. Питер в прошлом сам слышал довольно часто, как Ханс похвалялся своими победами. Боже, они все наверняка знали обо всех его похождениях.
Он прислонился к стене. Красотка с рекламного плаката улыбалась ему со стены напротив. Конечно, было большой ошибкой приходить сюда.
Но погоди-ка, если сослуживцы Кэти знали, то они наверняка знали это уже несколько месяцев. В первый раз Кэти и Ханс сделали это очень давно. Питер попытался вспомнить свой последний приход сюда, а затем и предпоследний. Были ли тогда какие-либо признаки того, что они знают? Действительно ли сегодня вечером они вели себя иначе?
Ясности не было. Все казалось теперь совершенно иным. Абсолютно все.
Это такое унижение, если они знают. В его частную жизнь вторглись. У всех на глазах.
Унижен. Оскорблен.
Боже, Хобсон не умеет держать бабу в руках, а?
Черт бы все это побрал.
Жизнь прежде была такой простой.
Это было ошибкой.
Он побрел обратно к столу.
Он выдержит это еще час. Он взглянул на часы. Да. Шестьдесят минут. Это он сможет вынести.
Может быть.
Питер и Кэти молча подошли к двери своего дома. Питер прикоснулся большим пальцем к дактилоскопическому датчику и услышал, как щелкнул запорный механизм. Он шагнул через порог в вымощенную плиткой прихожую и начал снимать уличную обувь. Девять туфель Кэти красовались в ряд у дверцы шкафа.
— Для них что, другого места не нашлось? — проворчал Питер.
— Извини, — мягко сказала Кэти.
— Имею я право войти в собственный дом, не спотыкаясь всякий раз о твои туфли?
— Извини. — Она всеми силами старалась избежать ссоры.
— У тебя же есть в спальне полка для туфель.
— Сейчас я отнесу их туда.
Питер поставил свои туфли на коврик.
— Ты хоть раз видела, чтобы я разбрасывал здесь свою обувь? Никогда.
Кэти молча кивнула. Питер прошел в гостиную.
— Компьютер, были ли сообщения? — рявкнул он.
— Никаких, — ответил синтезированный голос.
Он подошел к дивану, схватил пульт дистанционного управления и начал переключать каналы. На свободных каналах раздавался гудок.
— Псевдоинтеллектуал сегодня был в хорошей форме, — саркастически заметил Питер.
— Йонас, — поправила Кэти. — Его зовут Йонас.
— На кой хрен мне знать, как его зовут?
Кэти тихонько вздохнула и пошла заварить чай. Питер знал, что ведет себя низко. И не хотел, чтобы все так закончилось. Он надеялся, что сегодняшний вечер пройдет хорошо, надеялся, что все наладится и они смогут зажить, как раньше, как у них было всегда.
Но что-то не сработало.
Сегодняшний вечер это доказал.
Он больше никогда не сможет общаться с ее сослуживцами. Даже когда там не было Ханса, один вид этих людей напоминал Питеру о том, что она сделала, о том, что сделал Ханс.
Питеру было слышно, как на кухне звякает в фарфоровой чашке ложечка. Это Кэти размешивала молоко, которое она добавила в чай.
— Ты не хочешь ко мне присоединиться? — крикнул он.
Она появилась в проеме кухонной двери с застывшим на лице выражением холодного безразличия.
Питер положил пульт и внимательно посмотрел на нее. Она старалась помогать ему, стойко перенося все невзгоды. Он не хотел вести себя с ней низко. Он просто хотел, чтобы у них было все, как раньше.
