Одна — несомненное убийство; другая — пока не ясно.
Но к обеим имела отношение Кэти Хобсон. Кэти Хобсон, которая спала с убитым впоследствии Хансом Ларсеном. Кэти Хобсон, дочь Рода Черчилла. Да, конечно, Ларсен путался со многими женщинами. Да, конечно, Черчиллу было за шестьдесят.
И все же…
В этот день, закончив работу, Сандра поехала к дому Черчиллов на Бэйвью-авеню, чуть южнее Стилз-стрит. От здания полицейского управления тридцать второго участка туда было всего пять километров — не слишком большой крюк, даже если поездка окажется напрасной. Она остановила машину и подошла к входной двери. У семьи Черчилл был электронный замок с дактилоскопическим датчиком. Сейчас у многих такой. Над пластинкой датчика Сандра нашла кнопку звонка и нажала ее. Минуту спустя у двери появилась седовласая женщина.
— Вам кого? — спросила она.
— Здравствуйте, — поздоровалась Сандра. — Вы Банни Черчилл?
— Да.
Сандра показала свое удостоверение.
— Меня зовут Александра Фило, я из городской полиции. Можно задать вам несколько вопросов?
— Насчет чего?
— Насчет, хм, смерти вашего мужа.
— Боже, — испуганно воскликнула Банни. Немного погодя: — Да, конечно. Заходите.
— Спасибо — ох да, пока я не забыла, скажите, пожалуйста, чьи отпечатки пальцев принимает этот замок? — Сандра показала на голубую стеклянную пластинку.
— Мои и мужа, — чуть замешкавшись, ответила Банни.
— И больше ничьи?
— Моих дочерей и зятя.
— Кэти Хобсон и, — Сандре пришлось секунду подумать, — Питера Хобсона, если я не ошибаюсь?
— Да, и второй моей дочери, Мариссы.
Они прошли в дом.
— Сожалею, что пришлось побеспокоить вас. — Сандра дружелюбно улыбнулась. — Я понимаю, что для вашей семьи это очень трудное время. Но есть несколько небольших деталей, которые необходимо уточнить, чтобы закрыть дело о смерти вашего мужа.
— Я думала, оно уже закрыто, — удивилась Банни.
— Почти, — уклончиво ответила Сандра. — Понимаете, медицинский эксперт не был вполне уверен в причине смерти. Он предположил, что это была аневризма.
— Мне так и сказали. — Банни покачала головой. — Это все случилось как-то уж очень неожиданно.
— А раньше у него были проблемы со здоровьем?
— У Рода? О, ничего серьезного. Иногда артрит давал себя знать: то рука побаливала, то левая нога. Да, и еще три года назад у него был небольшой сердечный приступ — с тех пор он принимал лекарства от этого.
Скорее всего ерунда. И все же…
— У вас еще сохранились его сердечные пилюли?
— Наверно, они до сих пор лежат в аптечке наверху.
— Вы не против, если я взгляну на них? — спросила Сандра.
Банни кивнула. Они вместе прошли в ванную, и Банни открыла аптечку. Внутри был тиленол, контейнер для хранения зубных протезов, листерин, маленькие упаковки шампуня, используемые в отелях, и два пузырька с рецептами из аптеки «Шопперс драг март».
— В каком из этих пузырьков сердечные препараты? — Сандра ткнула в них пальцем.
— В обоих, — ответила Банни. — Первые он принимал с тех пор, как у него случился сердечный приступ, а вторые пил в течение нескольких последних недель.
Сандра взяла пузырьки. На обоих были наклеены напечатанные компьютером этикетки. Название одного лекарства «кардизон-D» сразу же вызвало ассоциацию с сердечными заболеваниями. Второе называлось «нардил». На обоих стояла фамилия выписавшего их врача: «Др. X. Миллер». На пузырьке с нардилом была ярко-оранжевая флюоресцентная метка: «Осторожно — строгие ограничения на диету».
— Что означают эти ограничения на диету? — спросила Сандра.
— О, там был длинный перечень продуктов, которые ему запрещалось есть. Мы всегда были с этим очень осторожны.
— Но, как сказал мне медицинский эксперт, в день своей смерти он ел ужин, заказанный в ресторане.
— Да, действительно, — подтвердила Банни. — Он делал это каждую среду, когда я ходила на курсы. Но он всегда заказывал одно и то же, и ни разу с ним ничего плохого не случилось.
— Вы можете хотя бы примерно сказать, что именно он заказывал?
