который, наклонившись, заглядывал сэру Генри в рот.
— Нет, — возразил тот, — нет-нет-нет, — и звонко прищелкнул пальцами. — Allumette,[27] будьте любезны.
Доктор Шадрак достал из кармана коробок спичек, чиркнул одной и поднес к глазу сэра Генри, пока доктор Скинк поднимал веко. Ни малейшей реакции.
— Хм, — пробормотал доктор Скинк, явно озадаченный. — Тогда, пожалуй, тук-так.
Он нырнул в свой черный саквояж, достал стетоскоп и приложил к груди сэра Генри.
— Тук-так! — рявкнул он.
Доктор Шадрак дважды ударил сэра Генри по колену маленьким молоточком, а доктор Скинк напряженно прислушался.
— И снова. На этот раз пробуйте так-тук!
Шадрак снова воспользовался молоточком.
— Тук-так.
И снова.
— Так-тук.
И снова.
— Тук-так, так-тук, тук-так.
— Ну?
Доктор Скинк опять прислушался.
— Ja.[28] Тук-так определенно на месте, но где же так-тук?
Том следил за мерно опускавшимся на колено сэра Генри молоточком и гадал, представляют ли эти доктора, что они вообще делают. Подобного медицинского обследования ему прежде наблюдать не доводилось.
— Есть ли хорошие новости? — с надеждой спросил Август.
Его тоже несколько озадачила эта странная процедура.
Доктор Шадрак уставился поверх полукруглых очков на бледное лицо сэра Генри.
— Худой. Он определенно сильно истощал.
— И слабый, — добавил доктор Скинк. — Очень слабый. И кто-то должен почистить ему зубы, пожалуйста. Они же оранжевые!
— Но в остальном он в полном порядке.
— В порядке? — хмуро переспросил Август, скрестив руки на груди. — Вы полагаете, в порядке?
— Ja, пока определенно. Живой. Дышит. Он не мертв, знаете ли.
— Доктор Скинк, — произнес Август, отчаянно сдерживаясь, чтобы не вспылить, — вы уже видели людей в подобном состоянии, скажите мне прямо, как долго это может…
— Продолжаться? — перебил его врач, что-то царапая в блокноте. — До происшествия он был здоровый и бодрый человек, верно?
Август кивнул.
— Тогда, скорее всего, он протянет дольше прочих. Может, месяцы или даже годы, прежде чем кончится.
— Скончается?
— Мистер Кэтчер, — резко вмешался в разговор доктор Шадрак. — Вы должны знать, что состояние сэра Генри едва понятно медицинской науке. Его тело истощено, мозг бездействует, чувства на нуле. Сейчас он скорее мертв, чем жив, а в этом городе буйствует множество других болезней. Да что там говорить, только этим утром мы с доктором Скинком обнаружили дифтерию, тиф и холеру прямо здесь, в Дрэгонпорте. В конце концов, все слабые уступят одной, двум или трем хворям сразу. Прошу меня простить, — буркнул он и чихнул.
— Недуги поражают и бедняков, и богачей, мистер Кэтчер, — мрачно кивнул доктор Скинк. — И никого не щадят.
— Так что вы предлагаете делать нам? — вмешался в разговор Том, которому тон доктора пришелся совершенно не по вкусу.
Доктор Шадрак сердито воззрился на него.
— Никакого волшебного средства от этого заболевания нет, юноша.
— Я тоже так полагаю, — добавил доктор Скинк, сплетая тонкие пальцы. — Если только… вы сами что-нибудь не придумаете, мистер Кэтчер.
Доктора повернули худые лица к Августу и впились в него взглядами, даже не моргая.
— Я? — удивленно выпалил тот. — Я всего лишь таксидермист. Что я могу сделать?
— В самом деле? — переспросил доктор Скинк, покосившись на доктора Шадрака. — В таком случае, поскольку ни у кого нет ответа, вот вам мой совет: молитесь, чтобы конец его был быстрый и легкий.
Он торжественно открыл свой черный саквояж и протянул Августу небольшую книжицу в кожаном переплете.
— Проповеди для Судного дня? — воскликнул таксидермист, взглянув на вытисненные золотом буквы на переплете.
— Читайте их вслух сэру Генри, — пояснил доктор Шадрак. — Религиозные тексты прекрасно успокаивают. Они будут гораздо полезнее сэру Генри в его последнем пути, чем мы с доктором Скинком.
Врачи разом встали, захлопнули саквояжи и решительно направились к выходу.
— До новых встреч, — попрощался доктор Шадрак, принужденно улыбаясь, — и всего вам доброго.
Доктор Скинк слегка поклонился и щелкнул каблуками.
— До свидания, — произнес он пронзительным голосом. — И удачи. Полагаю, она вам понадобится.
Том с Августом еще некоторое время после ухода докторов сидели в ошеломленном молчании. Да и что тут скажешь? Скинк и Шадрак, эксперты — если, конечно, они таковыми являлись, в чем мальчик весьма сомневался, — не сказали ничего определенного. А сэр Генри медленно, но верно умирал.
Вскоре пришла сиделка с миской жидкого супа. Она принялась терпеливо кормить больного с ложечки, утирая ему подбородок всякий раз, когда он закашливался. Том вспомнил свою первую встречу с сэром Генри, как ярко тот сиял жизнелюбием, энергией и весельем. Теперь, скорее, чем представлялось возможным, огромный горн затух до крошечного, еле теплящегося огонька, а сам охотник напоминал беспомощного больного ребенка. Печальное зрелище.
— Вы должны применить состав, — настойчиво прошептал мальчик.
Он метнул взгляд на Августа. Тот отрешенно смотрел в стену, словно во сне.
— Вы не можете бросить его в таком состоянии.
Мужчина не ответил. Он тоже думал об эликсире, на этот раз пытаясь тщательно взвесить возможные последствия. Новые доктора лишь подтвердили то, что он давно подозревал: у медицины нет средства от недуга сэра Генри. Религиозные тексты, как бы не так! Неужели они действительно больше ничего не могут сделать? Только он в силах помочь другу, теперь он в этом не сомневался. Но что произойдет, если он использует состав? Сэр Генри почти наверняка вспомнит события той ночи в джунглях. Неизбежно задастся вопросом, как же ожила тигрица, и каким будет ответ? В конце концов, он заподозрит, что без вмешательства Августа не обошлось, и из-за этого погибла Мина. Возможно, сэр Генри никогда не простит его. Их дружба на этом закончится, но есть ли иной выход?
Послышался слабый кашель, и суп потек по подбородку больного.
— Тише, тише, — пробормотала сиделка и промокнула ему губы салфеткой.
Август смотрел на сраженного болезнью закадычного друга. Сможет ли он вынести зрелище того, как сэр Генри будет угасать, пока однажды не истает, словно призрак? Он знал, что не сможет.
— Ты прав, Том, — решил он наконец, — снова прав. Думаю, другого выхода у нас нет.
Остаток дня Август Кэтчер провел в мастерской, строго-настрого запретив всем, включая Тома, его беспокоить. Чтобы занять мальчика, он поставил перед ним непростую задачу — изготовить до заката макет крапивного пучка.
