него попросту не осталось сил. Ладонь соскользнула с ручки, на глаза навернулись слезы. Впервые за долгое время Том ощутил себя тем, кем был на самом деле, — худеньким, усталым и очень одиноким одиннадцатилетним мальчишкой.
— Крайне мудрое решение, — проскрипел у него за спиной чей-то голос. — И смелое.
С силой закусив губу, Том резко обернулся и посмотрел в другой конец коридора. Там, на спине тигрицы, неловко устроился огромный орел.
— Только дурак вошел бы в эту дверь, — продолжил он мягко. — А ты ведь не дурак, верно, Том?
Мальчик попытался выжать из себя улыбку, но не сумел.
— Нет, — ответил он тихонько, — я не дурак.
— Отлично, — обрадовался орел, спрыгнул с тигрицы и вперевалку направился к Тому. — Тогда ты не станешь возражать против моего предложения, в котором, по сути, больше от приказа.
— А что ты предлагаешь?
— Доставить тебя домой, приятель. Здесь тебе больше делать нечего. Все закончилось.
— Закончилось?
Огромная птица кивнула.
— А как же дон Жерваз? Он заполучил бутылочку со снадобьем Августа и…
— Не волнуйся об этом, — перебил его орел. — Тут ничего уже не изменить. Ты сделал все, что мог, даже больше. Так что давай-ка я отнесу тебя домой.
Домой… Это слово звучало так приятно, что Том даже улыбнулся. Сейчас ему ничего на свете так не хотелось, как оказаться дома.
— Ты серьезно?
— Почту за честь, — прохрипел орел и издал долгий рыдающий зов.
Через несколько секунд в коридор влетела крошечная синяя ласточка, села на картинную раму и громко зачирикала:
— Мы готовы приятель, если готов ты. Прыгай на борт и располагайся поудобнее.
Огромная птица неуклюже наклонилась вперед и Том забрался ей на спину.
— Готов?
Он кивнул и крепко обнял орла за шею. Тело приятно утонуло в теплых перьях.
— Тогда полетели.
В три взмаха могучих крыльев они поднялись в воздух, пронеслись по коридору, круто повернули в птичью галерею и спланировали по главному залу к выходу.
— Держись, — прохрипел орел, резко нырнул вниз следом за ласточкой, вылетел сквозь разбитую входную дверь и взмыл в холодное ночное небо.
Вскоре они уже летели под самыми звездами.
— На твоем месте, Том, я бы вздремнул, — перекрикивая свист ветра, предложил орел, пока они поднимались все выше и выше. — Полет будет долгим.
Но мальчик не расслышал ни слова — он уже крепко спал.
Глава 25
ДЕНЬ «D»[40]
Том с трудом разлепил веки и увидел над головой знакомый скошенный потолок крошечной чердачной спальни. Орел явно сдержал слово. Он вернулся в собственное время и собственную же постель, как и обещала огромная птица.
«Спасибо тебе, орел, и твоему бесстрашному лоцману-ласточке большое спасибо».
Том сонно зевнул, и дыхание его облачком заклубилось в воздухе. Только теперь он заметил, насколько выстыла комната. Сев на кровати, мальчик увидел, что окно снова широко распахнуто. В комнатку со свистом врывался ледяной ветер с реки. Поежившись, Том закутался во все одеяла, проковылял к окну и с силой его захлопнул.
— Прошу тебя, оставайся закрытым.
Он молчаливо пообещал себе, что, если еще когда-нибудь увидит орла, первым делом научит его закрывать окно. Это определенно не так уж и сложно, даже для огромной птицы.
Почесав во взъерошенном затылке, Том с удивлением обнаружил в волосах клочья обгорелой шерсти мамонта, а когда повернул голову, заныли плечи. Вытянув руки перед собой, он выяснил, что спал в одежде, и к тому же от нее несло, как будто она сохла над костром. Он выглядел неопрятнее, чем обычно, и, посмотрев в зеркало, увидел перемазанное сажей лицо. Еще бы. Внезапно ему припомнились все его удивительные приключения.
Смыв сажу и полотенцем стерев грязь с одежды, насколько это вообще возможно, он спустился по лестнице, с невинным видом открыл кухонную дверь и обнаружил, что там никого нет. Странно. Может, Джос с Мелбой куда-то вышли, но было всего восемь часов утра. На календаре над раковиной значилась дата — двадцать четвертое декабря, сочельник, — которую дядя обвел жирным красным кружком, а тетя украсила парой воздушных шариков.
«Значит, этот день чем-то знаменателен, — подумал Том, рассеянно взяв кусочек тоста. — Чей- нибудь день рождения?»
И тут он вспомнил: сегодня дядюшка Джос собирался продать музей дону Жервазу.
— День «D», — прошептал Том.
Да, действительно важный день. Где-то в музее гудел пылесос. Так вот куда они делись: Джос с Мелбой прибираются после вчерашнего. Мамонт, должно быть, где только не намусорил… Нет, погодите-ка. Это произошло не вчера вечером, а век назад.
«Давай же, Том, просыпайся».
Но мысли еще путались в его голове, так что он решил проверить. Торопливо пройдя по коридору к огромной дубовой двери, ведущей в музей, мальчик распахнул ее, и тут же ему в нос ударил сильный запах паленой шерсти, шерсти мамонта. Но… это же невозможно, попросту невозможно, разве нет? Странные предположения теснились в голове Тома, он ускорил шаг, а запах становился все сильнее и сильнее…
— Доброе утро, Том! — крикнула Мелба, когда запыхавшийся мальчик вбежал в зал.
Она суетилась с древнего вида полотером вокруг огромных косматых ног мамонта, стоящего ровно в той же позе, что и в течение последней сотни лет.
— Прости за вонь! — весело перекричал шум Джос. — Этот старикан имеет склонность перегреваться, и, боюсь, мы слегка подпалили нашего лохматого друга.
Он дружески похлопал мамонта по боку, и Том вздохнул с облегчением. Все в порядке, все в полном порядке. Потрепанные, поблекшие животные, как обычно, глядели на него из полумрака. Все до единого были на месте. Хотя, если подумать, бока мамонта чуть-чуть отличались по цвету от остального тела, и перья на затылке дронта выглядели иначе, чем на всей голове. Но скорее всего, так было всегда, просто Том прежде этого не замечал.
— В любом случае, что нам до пары подпалин? — подмигнул Джос из-под кустистых бровей. — Скоро это будет уже не нашим делом, верно? Давай-ка, парень, подсоби нам.
Посреди главного зала дядюшка установил длинный стол, и Том помог ему выстроить в два ряда стулья: с одной стороны — для дона Жерваза, Лотос и их юристов, с другой — для Джоса с Мелбой и его самого. Все выглядело очень серьезно и официально, словно им предстояло подписать акт о капитуляции — впрочем, в каком-то смысле так оно и было.
— В итоге Кэтчеры покупают Скаттерхорнов с потрохами, — просипел себе под нос Джос. — Отец в гробу перевернется. Впрочем, особого выбора нет, что сделано, то сделано.
Том смолчал, хотя в глубине души сомневался, что они увидят сегодня дона Жерваза.
Когда они закончили, мальчик подошел к макету Дрэгонпорта и, включив свет, еще раз внимательно рассмотрел его. На первый взгляд все осталось по-прежнему: по заснеженным улицам разъезжали запряженные лошадьми миниатюрные сани, тротуары кишели пешеходами. Но, приглядевшись, Том все же заметил перемены. На замерзшей реке теснились палатки ледовой ярмарки, но тончайшие трещины
