окрестные земли, но вскоре пришельцы оказались ассимилированы местным населением. Например, в Нормандии большинство вновь прибывших восприняло религию и язык «французов» уже к середине X века, и, хотя эта область всегда оставалась в чем-то обособленной, ко второй половине того же столетия она представляла для своих соседей не больше угрозы, чем графство Анжуйское. В Англии поселенцы вскоре также приняли христианство, и теперь очень немногое отличало их от англичан, если не считать языка, который в Англии они хранили дольше, чем в Нормандии[8]. В то время как Нормандия вплоть до XIII века оставалась самостоятельным герцогством, скандинавские области Англии вскоре подпали под власть королей Уэссекса, и с окончательным завоеванием Йоркского королевства Англия впервые обрела единство.
Этому процессу ассимиляции способствовал временный перерыв в атаках из Скандинавии[9]. Могли, конечно, появиться и какие-то новые грабители, но в большинстве известных нам столкновений, а за пятьдесят лет после 930 г. их было сравнительно немного, принимали участие уже осевшие на Западе люди или их потомки, а не пришельцы, только что прибывшие прямо из Скандинавии. Похоже, что до последних двух десятилетий X века, когда затишье неожиданно закончилось, разбойники из Скандинавии не играли особенно заметной роли в Западной Европе. После 980 г. Британские острова и Германия подверглись новым и чрезвычайно энергичным нападениям. Набеги на Англию, возглавляемые такими людьми, как Олаф Трюгвасон, будущий король Норвегии, Свен, король Дании, и его сын Кнут, совершенно деморализовали англичан, которые несколько раз выплачивали огромные суммы, чтобы хоть на короткое время избавиться от своих мучителей, и к 1016 г. эти атаки увенчались тем, что англичане признали Кнута своим королем. Его династия правила Англией до 1042 г., когда в лице Эдуарда Исповедника, сына Этельреда, на троне был восстановлен прежний западно-саксонский королевский род. Свои права на наследство Эдуарда заявили короли Норвегии и Дании, и только после нормандского завоевания угроза нападения скандинавов на Англию была окончательно устранена. После того как в 1066 г. Харальд Суровый, король Норвегии, потерпел поражение от Гарольда Английского при Стэмфордбридже и пал в бою, а в 1070 г. из Англии удалился датский король Свен, период успешного вмешательства скандинавов в дела Западной Европы закончился. В отдаленных и бедных северных районах Британских островов викинги и норвежские короли еще долгое время продолжали активно действовать, но для большей части Западной Европы эпоха викингов завершилась в 1070 г.
Свое название этот период получил от викингов. Происхождение слова «викинг» вызывает множество споров, но поскольку ни к каким определенным выводам они до сих пор не привели, результаты этой дискуссии не представляют для историка особой ценности[10]. Бесспорным и куда более важным, чем происхождение этого слова, является тот факт, что в эпоху викингов слово «викинг» означало пирата, грабителя, приплывающего по морю. Викингами были не все скандинавы того времени, поскольку некоторые являлись торговцами, а другие — поселенцами, желавшими одного только мира, но наибольшее внимание привлекли к себе именно викинги. Это был период викингов, и, какими бы ни были достижения скандинавов в искусстве, кораблестроении или торговле, всех их относят «на счет викингов». Не приходится удивляться тому, что эти жестокие люди наложили свой отпечаток на целую эпоху. Размах и дерзость многих из их операций поражает воображение, а письменные свидетельства современников только подогревают интерес, живописуя, иногда с отвращением, успехи этих лиходеев. Впечатления их жертв находят явное подтверждение в позднейших скандинавских произведениях, которые с гордостью повторяют зачастую изрядно приукрашенные рассказы о подвигах викингов. Как о поселениях, так и о торговле тексты, относящиеся к описываемому периоду, и более поздние скандинавские источники, особых сведений не сообщают, и потому сложно избежать концентрации внимания на тех сторонах этого времени, которые связаны с насилием и столь ярко освещены источниками. Изучение деятельности скандинавов, не являвшихся викингами, находится в зависимости от того, что именно историк склонен трактовать как «вспомогательные» данные археологии, нумизматики и топонимии, и, собственно, на эти служебные дисциплины ему и приходится опираться, дабы исправить преувеличения и искажения, допущенные писателями эпохи викингов. Только при условии того, что во внимание принимаются все аспекты деятельности скандинавов того периода, появляется возможность понять хотя бы сами набеги, ибо викинги были лишь частью сложного процесса, оставившего множество памятников помимо следов «разрушения, насилия, грабежа и убийства», которые слишком часто воспринимаются как основной для того времени вклад Скандинавии в европейскую цивилизацию[11]. По словам Марка Блока: «Если рассматривать их [набеги] с правильной точки зрения, то они кажутся нам не более чем эпизодом, хотя и особенно кровопролитным, величайшей человеческой авантюры»[12].
Проблема, стоящая перед историком, заключается не только в том, что его источники, а значит, и его подход к теме грешат однобокостью: есть и дополнительное затруднение, ведь скандинавы действовали как на христианском Западе, так и в других местах мира. В то самое время, когда норвежцы атаковали Британские острова, шведы прокладывали себе путь на земли сегодняшней России. Они тоже грабили и разрушали, тоже завоевывали, оставались там жить и торговали. В отличие от колонизации Гренландии и Америки, деятельность викингов на Востоке была не просто романтическим и впечатляющим проявлением скандинавской предприимчивости, имевшим небольшое или вовсе нулевое значение для европейской истории: события в России предельно важны для какого бы то ни было понимания периода викингов, и их воздействием на Западную Европу нельзя пренебрегать. Например, именно в России скандинавы обрели огромный капитал, часть которого, по-видимому, перетекла с берегов Балтийского моря в Западную Европу. Более того, не исключено, что возобновление атак на Англию в правление Этельреда было вовсе не плодом коварства викингов, понявших, что англичане не готовы обороняться, а следствием перебоев в вывозе мусульманского серебра в регион Балтийского моря; и, вполне возможно, одной из причин того, что в конце X века скандинавы представляли собой столь опасных противников, являлись колоссальные богатства Балтийского региона, поощрявшие и питавшие организованное пиратство в невиданных для Северной Европы масштабах.
По своей значимости письменные источники, относящиеся к деятельности скандинавов в России и самой Скандинавии, значительно уступают западноевропейским, а потому особую ценность приобретают вспомогательные свидетельства материальных находок и языка. Красноречивым примером тому может служить Готланд. За период Темных веков этот остров лишь однажды упоминается в рассказе англичанина Вульфстана, включенном а староанглийский перевод Орозия[13]. Вульфстан совершил семидневное путешествие из Хедебю в
Итак, основная сложность изысканий, связанных с викингами, заключается в том, что исторические источники, которые следует принимать во внимание, берут свое начало с очень обширной территории, чрезвычайно многообразны, а их интерпретация зачастую требует специальных исследований. Не вызывает возражений то, что никакое изучение этого периода не может претендовать на объективность, если оно не опирается на все имеющиеся в наличии свидетельства, но куда меньше понимания обычно встречает мысль о невозможности изучения разнородных материалов в отрыве друг от друга. В интерпретации хроник, саг и других памятников письменности историк должен опираться на археологические открытия, находки монет и результаты топонимических исследований, а специалисты в других областях равным образом зависят от
