чем пишет Ассер. Примечательнее всего то, что все сведения об уничтожении датчанами английских монастырей в IX веке относятся к гораздо более позднему периоду. Например, единственное упоминание «Англосаксонской — хроники» о подобном разгроме является вставкой XII века[295]. Свидетельства о набегах периода правления Этельреда выгодно отличаются тем, что мы уже не зависим от единственной хроники и можем составить список монастырей, существовавших в Англии накануне и по окончании этого времени, на основании независимых источников информации. Удивительно, но в результате оказывается, что набеги конца X и начала XI веков, похоже, очень мало повлияли на английские монастыри. По словам одного современного историка английского монашества:
«Датские нападения и вторжения (периода Этельреда), хотя и совершались повсеместно, удивительно мало сказались на материальном благополучии монастырей. Поначалу больше всего страдали обители Девоншира; еще в 997 г. был сожжен Тависток, но скоро оправился; однако Экстер и Бедфорд тихо прекратили свое существование между 1000 г. и нормандским завоеванием. В 1011 г. Эльфмер, аббат монастыря Св. Августина был взят датчанами в плен вместе с архиепископом Эльфхи, Годвином, епископом Рочестера, и Леофрюн, аббатисой монастыря Св. Милдреда, а в 1016 г. среди павших в битве при Эшингдоне в Эссексе оказался Вульзиг, аббат Рэмси. Однако повсеместного опустошения и разграбления монастырей не было»[296].
Имеются сообщения о разрушении датчанами еще несколько обителей, в том числе женского и мужского монастырей в Уорвике, но у нас нет оснований верить, что эти сведения когда-либо существовали где-то еще, помимо воображения Джона Роуза, поведавшего об их уничтожении, поэтому ими лучше пренебречь[297]. Незначительность воздействия, которое эти поздние набеги оказали на английские обители, наводит на мысль о том, что молчание хрониста об уничтожении монастырей и церковнослужителей в IX веке, связано прежде всего не с его неосведомленностью, а с неспособностью викингов оправдать свою дурную славу на деле.
В качестве свидетельства о разрушениях, вызванных викингами, используется и известная жалоба короля Альфреда на состояние образования в его время. Есть веские основания полагать, что оно находилось не в таком бедственном положении, как утверждал Альфред, и, в любом случае, сам он викингов не обвинял. Напротив, он расценивает их нападения как божью кару, на которую англичане осуждены за свою леность. «Вспомните о каре, павшей на нас, — писал он, — за то, что мы не любили мудрость сами и не позволяли этого другим людям; мы лишь по имени были христианами, но очень немногие обладали христианскими добродетелями». Он сокрушается о том, что «до того, как все было разграблено и сожжено, церкви по всей Англии стояли, полные сокровищ и книг, а также было в них множество служителей Бога. И они извлекли очень мало пользы из этих книг, ибо не могли ничего в них понять, потому что те были написаны не на их родном языке»[298]. Рост употребления англосаксонского языка подтверждает замечание Альфреда о том, что в его век знание латыни стало редкостью, но викингов он за это не упрекает. Действительно, свидетелями этого процесса являются хартии, написанные задолго до того, как викинги стали серьезной угрозой на юге Англии, и Фрэнк Стентон подчеркнул, что «упадок латинского образования отчетливо виден уже в торжественной хартии, удостоверяющей дар, пожалованный королем Мерсии Сеолвульфом I архиепископу Вульфреду в день его посвящения в 822 году»[299].
У привычки винить викингов во всем — глубокие корни. Средневековые историки, как и их современные собратья, были склонны видеть в набегах викингов причину гибели монастырей и монашеской дисциплины; и многие упоминания об учиненных ими разрушениях, оставленные в XII и XIII веках, опираются на традиционное, особенно в церковной среде, представление о том, что викинги были бичом христианского мира, а не на память о реальных событиях. Если уж измерять опасность викингов последствиями их деятельности, то важно, чтобы в расчет принимались только те из них, которые можно доказать. Заявления, построенные на гипотетических или воображаемых последствиях, способны лишь вводить в заблуждение. Когда речь идет об Англии, представляется, что ни упадок образования, ни крушение монастырского устава не имели к викингам особого отношения. Однако на континенте исчезновение монастырей на территории будущей Нормандии было, по всей вероятности, прямым следствием деятельности викингов, хотя не следует считать, что даже и там уход со сцены некоего монастыря означает его физическое уничтожение. Для некоторых общин одной угрозы нападения было достаточно для того, чтобы пуститься в бегство, а у других, в той же самой ситуации, могло просто не быть такой возможности. В качестве доказательства того, что викинги вызвали «сбои» в церковной жизни, приводятся лакуны в списках епископов, имевшие место как в Англии, так и в Нормандии[300]. Конечно, эти пустоты не означают, что какие-то епископы просто были убиты. Разумеется, некоторые из них погибали от рук викингов, причем кое- кто — на поле битвы, но на их место выбирали других. Как и в случае перемещения монастырей, прерывистость череды епископов означает, что они часто обращались в бегство. Не все представители духовенства покидали свою паству — например, архиепископы Йорка остались и сумели найти общий язык со скандинавскими правителями их города, но многие, по-видимому, поступали иначе. К бегству их побуждали не столько сами нападения, сколько возникновение скандинавских поселений. Таким образом, нарушение в преемственности епископов и упадок монашества в Нормандии следует считать следствиями именно скандинавской колонизации.
Если смотреть на викингов прежде всего как на агрессоров, идет ли речь о таких источниках, как «Англосаксонская хроника», или о современных исследованиях этого периода, мы рискуем прийти к печальному результату — забыть о том, что викинги пришли в мир, который и без того был раздираем враждой. И правда, некоторые ученые заходят так далеко, что заявляют — несмотря на упоминания источников о войнах и битвах, что до прихода викингов Западная Европа была относительно мирной. Крайней выразительницей этого взгляда является мисс Франсуаз Анри[301] :
«Около сотни лет, предшествовавших вторжению викингов в Ирландию… по-видимому, были периодом относительного мира. Анналы говорят о „войнах“, но то были лишь набеги за скотом или стычки между отдельными вождями, не причинявшие большого ущерба и беспокойства никому, кроме тех, кто был непосредственно ими затронут. Похоже, что наложенный Церковью запрет на пиратские экспедиции, которые были основным занятием языческих королей, глубоко повлиял на жизнь страны».
Когда же появились викинги, они принесли с собой «стремительный и ужасающий разгром». Это весьма субъективная трактовка анналов, которую трудно чем-либо подкрепить. Если между изначально присущей христианскому Западу жестокостью и всем тем, что принесли с собой викинги, существует какая- то разница, то только в том, кто именно оказывался «непосредственно затронутым». Как правило, если не всегда, англичане, франки и ирландцы в ходе своих войн относились к Церкви с уважением; викинги смотрели на храмы как на основной источник своего обогащения. Войны между христианами летописи описывают с точки зрения королей и других военачальников, принимавших в них участие, а об убийстве людей и уничтожении собственности речь идет редко. Время от времени в них проглядывают откровенные намеки на неприглядность истинного положения вещей, как, например, в записи «Англосаксонской хроники» за 1006 г.: «Несмотря на все это датская
