особый метод: курит травку и в волшебных глюках видит, кто убийца.
Что касается Аркадия Селянского, то с постмодерном он так и не завязал. Двуколкин знает это, потому что смотрит телевизор и то в том, то в сём рекламном слогане внезапно узнаёт цитатно-ироничный почерк старого товарища. Да-да, их бывший вождь нашёл себе занятие по душе, стал копирайтером! Те лозунги, которые он прежде сочинял так просто, для себя, нашли коммерческий успех. Прославился Аркадий восемнадцать лет назад, когда смог отсудить у папочки Пинкова кучу денег, доказав, что именно он автор слогана, принесшего «Мак-Панку» мировой успех. Узнав об этом, Алексей чуть-чуть пожалел о бабках, но, в конце концов, был рад за старого товарища.
Ещё внезапней оказался взлёт Сергея. Фирма «Electronic Arts» узнала, что он автор той игрушки, от которой фанатело полпланеты. Его взяли на работу. Через двадцать лет Сергей – ведущий разработчик в этой фирме, игры от него всегда ждут с нетерпением и считают эталоном. Говорят, он сильно потолстел. Двуколкин полагает, что «Мак-Панки» в том замешаны.
Жека – известный художник. Он пишет коровьим хвостом, обмакнув его или в навоз, или в кровь, или в лужу. Свою кисть Евгений отнюдь не всегда помещает в руке: авангардный художник имеет на теле немало отверстий для яркого творчества. Публика любит картины Евгения: они всех шокируют. Впрочем, Алёша не очень уверен, что это всерьёз, и что в мире есть вещи, которые могут устроить скандал. Впрочем, сам он и Лиза от моды отстать не хотят: да, в их лондонском доме весит полотно под названием «Жопа». Оно гениально.
А Виктор? Он просто директор завода прокатных изделий. Двуколкин не знается с ним, но порой представляет, как Виктор сидит за стопариком водки в квартире с ковром на стене в окружении детей, даже, может быть, внуков, поёт про камыш и горюет о смерти товарища Сталина. Возможно, что это фантазии. Только Двуколкин считает: всё обстоит именно так.
Ну, а что со Снежаной, Алёша не знает. Возможно, погибла. Противная стерва пошла по пути зла и контрреволюции. Помнится, ей чем-то очень не нравилась книга Артёма… Ну, что ж! Что случилось, того не изменишь, тем более, Лёше не очень-то жалко Снежану.
Порой он гадает о том, чьих рук делом был взрыв знаменитого молла. Разборки бандитов? Чеченцы? Кто знает. Взрыв не был раскрыт. А, вернее, никто и не думал искать виноватых. Разрушение «Богородицепокровского» навек вошло в историю как акт таинственной, абстрактной, но при этом очень славной группировки под названием «Багровая Бригада».
Короче, тот новый порядок, которой был целью борьбы Алексея, пришёл на всю Землю. Исчезли гламур, потреблятство, буржуи, мещанские ценности, vip-ы и всё остальное. Дурацкой попсе больше нет места в телеэфире: повсюду играют хард-рок или музыку панков. Двуколкин приходит к себе на работу в изорванных джинсах. Его секретарша имеет серёжку в носу, голубой цвет волос и хиповские феньки. Грибы, анаша – всё дозволено. Осенью детки несут в первый класс рюкзачки, на которых портреты Че Гевары. В школьных хрестоматиях – отрывки из Лимонова, Уэлша, Омлетова. Конечно, матюги в их книгах ни один редактор не заменит многоточием. Земле, где победила Революция, чужда мещанская стыдливость.
Да, на первый взгляд всё хорошо.
Но – вот беда! – последний год Алёшу всё сильнее беспокоят дети. Их двое у них с Лизаветой: конечно же, мальчик и девочка.
Старшей, Алейде, уже девятнадцать. Двуколкин всегда находил её странной. Девчонка любила игрушечных мишек, нелепые платья с оборками, книги Жюльетты Бенцони и розовый цвет. Вместе с тем дочь была равнодушна к галюциногенным грибам, чёрным кожаным курткам и пирсингу. Эта девчонка дошла до того, что вообще не брала в рот ни капли спиртного, совсем не курила и не материлась! А в прошлом году Алексей с Лизаветой узнали, что дочь написала роман. Она долго носилась по разным издательствам – тщетно. Роман не печатали. Всё дело в том, что тот был неформатным: без секса, насилия, мата и гноя. Ну где это видано! Бедная Аля рыдала, но книга её не пошла ни в одну из издательских серий. Конечно, Двуколкин жалел дочь, но всё же в душе был согласен с редакцией: нефиг печатать такое дерьмо!
Эрнест Алексеевич, младший, пятнадцати лет, оказался таким же проблемным ребёнком. Несчастную мать чуть не стукнул кондратий, когда он явился домой – не поверите! – в галстуке. Где отыскал?! На помойке? Ну, разве что. В следующий раз этот трудный подросток сказал, что не хочет носить ирокез и желает подстричься по-старому, просто и коротко. Лиза и Лёша терпели все эти нелепые выходки: даже когда их пацан притащил канарейку и фикус в большом самоваре. Вот только однажды, услышав из комнаты сына кошмарные трели старинного певца Киркорова, Лёша не выдержал и побежал за ремнём.
А вчера на них с Лизой обрушился жуткий удар. Алейда явилась домой с непонятным субъектом во фраке (!) и с запахом одеколона. Дочь заявила:
– Папа, мама, вот это – мой муж!
Бедной Лизе тут стало так плохо, что дело чуть-чуть не дошло до больницы.
– Муж! Муж! – восклицала она. – Нет, отец, но ты слышал?! Она вышла замуж! Она расписалась в загсе! Она поклялась в вечной верности! С белой фатой! И с венчанием! Вот это позор! Моя дочь, дочь Пинковой, подвержена этим мещанским традициям!
Лёша как мог, успокаивал Лизу, но зол был не меньше её. Эта глупая девка просто убила отца презрением к общественным ценностям! И сильнее всего он боялся, что Аля была ещё девушкой. Это бы не лезло уже ни в какие ворота!
– Всё ты виноват! – говорила мамаша. – Твоё воспитание! Вот, упустили девчонку! Смотри, она «химию» сделала, рожа бесстыжая!
Как так случилось? Двуколкин ведь очень старался, хотел, чтобы дети росли прогрессивными и контркультурными, то есть, такими, как он! А теперь получилось…
– Ну, хватит стонать! – повторяла Алейда родителям. – Ну, поженились. И что тут такого ужасного? Это же просто штамп в паспорте…
