гор, я все еще раздумывала над словами Боба. Что если он и правда может надурить браслет? Возможно ли будет отсюда выйти, не поплатившись? Ведь, если, как он говорит, использовать по немножко от каждого, тогда есть шанс, что все будет казаться более чем вероятным, не так ли?
Я вздохнула, жалея, что нет никого, кто мог бы дать ответ на этот вопрос. Мне казалось, что на одном моем плече сидит ангел, призывающий жить совестью и честью, а на другом бес, открывающий скрипучие ворота Зоны 33 и выпускающий меня на свободу.
Все так же мучаясь поиском правильного решения, я молча выпила чай, сполоснула кружку и забралась под тонкое одеяло, предварительно погасив свет. Квартира, как старинный сосуд, наполнилась тягучей бесконечной тишиной. Лишь через тонкую шторку белесо и одиноко светила луна. Я забко поежилась и обняла себя за плечи. Нет, холод был не снаружи. Отчего-то холодно стало внутри. Я с грустью подумала, что ужасно соскучилась по мужскому надежному плечу. К которому можно было бы прижаться, поведать сомнения и надежды, рассказать о радостях и бедах, спросить совета, а, может быть, просто согреться. И не нужно никаких слов. Лишь бы был кто-нибудь рядом.
Я смахнула набежавшую на глаза слезу уголком подушки и через какое-то время провалилась в сон.
Следующий рабочий день прошел относительно спокойно, без происшествий. Всякий раз, когда кто-то поднимал свою руку, чтобы начислить баллы мне на браслет, я думала о Роберте и его датчике. Все эти коды могли бы уже быть переданы ему для расшифровки. А к вечеру бы, может, он уже успел бы что-то расшифровать. Как много времени он бы на это потратил? Может, никто действительно не заметит, если три человека выскользнут из Тали чуть раньше остальных?
Все эти мучения вводили меня в состоянии пассивной задумчивости целый день, а под вечер, не выдержав, как только я вышла из автобуса, сразу поняла, что сейчас я пойду к Бобу.
За датчиком.
Потому что еще пару дней смотреть на то, как «оунеры» сами дают мне шанс, который я из-за своей нерешительности упускаю, было невыносимо.
Роберт ответил на мой стук сразу же. Как всегда мигнул растерянными детскими глазами.
— Давай свой датчик.
Он тут же затянул меня внутрь и прикрыл дверь. Через несколько секунд на мою ладонь легла тоненькая пластинка, не больше сантиметра в длину и столько же в ширину.
— Это он и есть? — Поинтересовалась я, разглядывая непонятное устройство.
— Да.
Я какое-то время рассматривала лежащий на ладони прибор.
— А куда ты всунул батарейку?
— Она внутри. Крохотная. Но должно хватить.
— Хорошо.
Несколько минут мы потратили на то, чтобы обсудить, куда его лучше прикрепить. В конце концов, сошлись на странной, но удовлетворивших нас обоих идее. Решили приклеить датчик прямо к моему браслету с тыльной стороны. Шансов, что кто-то увидит никаких. Отклеить можно, только если с силой ковырнуть ногтем, сам ни за что не отпадет. Когда дело было закончено, я ушла к себе.
Закатное солнце уже закатилось за горы, их силуэты становились темнее с каждой секундой. Я сидела на балконе и потягивала чай. Пассивная неуверенность, преследовавшая меня целый день, ушла. На ее место пришла настороженность и собранность. Выбор я сделала.
Теперь осталось провести всю эту операцию и остаться незамеченной. А там, глядишь, начнут капать нам в руки украденные у холеных владельцев баллы. Особенно сильно мне хотелось заполучить код этого поганца Халка. Вот бы я позлорадствовала у него за спиной, забирая обратно то, что принадлежит мне. И не несчастные пять баллов, которые он нагло отнял. А гораздо, гораздо больше.
Улыбаясь своим недобрым мыслям, я допила чай и отправилась спать. Неугомонное злорадство еще какое-то время заставляло вертеться меня на мятых простынях, однако полчаса спустя усталость все же взяла свое, и я провалилась в беспокойный сон.
На следующее утро я, как обычно, отправилась в Поло-Гранд. Стараясь не выдавать нервной дрожи, которая то и дело сотрясала меня, я переоделась и вышла в общий зал. Текли минуты, а затем и часы. Постепенно мои нервы успокаивались, никто не замечал ничего не обычно. Датчик, прикрепленный под браслетом, держался плотно, и через какое-то время мне даже удалось забыть о нем. Однако всякий раз, когда кто-то выражал желание начислить чаевые, предательские капельки пота все же выступали на моих висках, однако приглушенное освещение зала скрывало это.
День шел к концу. Посетителей было немного, и я неторопливо обходила немногочисленных клиентов, принимая заказы. Завершив очередной обход, я остановилась у одного из столов, протирая обивку от собравшейся пыли и сигаретного пепла. Заметив темное пятно, я вернулась с тряпкой и моющим раствором. За соседним столиком несколько человек неторопливо играли в покер. Халка, к моему облегчению, среди них не было.
— Я слышал, ты ужесточил требования к работникам в своей прачечной? — Произнес полный мужчина с одутловатым лицом. — Они у тебя, как бараны, еще и упираться пытаются.
— Да, — ответил ему сосед. — Пришлось даже нанять двух парней, чтобы били по рукам, если кто-то задерживается в столовой. Жрут, как свиньи. Пора сокращать им время обеда, совсем разленились….
Я незаметно поморщилась. Кто бы там у него ни работал — бедолаги — ничего хорошего им светить не может при таком хозяине. Скоро еще и кормить откажется.
Продолжая тереть пятно, я думала, что мне совсем не жалко будет «обокрасть» парочку таких вот скотов. Слишком много подобных фраз я слышала за все время работы в «Поло». Казалось, «оунеры» приходят сюда не для того, чтобы выпить или поиграть, а для того, чтобы рассказать друг другу, кто из них хуже всего обращается с работниками. И чем жестче были методы, тем восторженнее они приветствовались остальными.
«Стервятники. Вам бы лишь бы бить, рвать, унижать. — Злилась я. — Для вас никто не имеет ценности. Лишь бы брюхо набить и обогатиться».
Больше всего обсуждался никто иной, как Халк. Янка оказалась права — он-то уж неизменно занимал первые позиции по жестокому обращению с людьми на своем ранчо. И ничего, кроме благоговения не было написано на лицах слушателей этих историй. Благоговение и зависть. К тому, что у самих пороху не всегда хватало бессмысленно мучить и причинять боль другим.
«Уроды. — Выругалась я мысленно. — Жалкие слабые уроды мужского пола».
Внезапно мои мысли были прерваны окликом из-за соседнего стола. Заказ на пиво сделал тот самый владелец прачечной. Не стоит говорить, насколько велико было мое удовлетворение, когда на мой браслет, в качестве чаевых, от него упала одна десятая балла.
Сказав «Спасибо, сэр» и улыбнувшись во весь рот, я со злобной удовлетворенностью подумала, что его код уже передан Бобу. Оставалось только ждать, когда мы сможем пустить полученные данные себе на пользу. А в том, что это случиться, я, как ни странно, не сомневалась.
Время. Только время. Это все, что нам требовалось.
Вечер после работы прошел скучно. Янка куда-то убежала сразу, как только часы пробили шесть. Боб, к которому я зашла перед тем, как подняться к себе, радостно заверил, что исправно получил все коды с датчика, после чего сразу же углубился в компьютер. Где и провел весь день, как мне показалось. Он даже не притронулся к взятым в супермаркете котлетам.
Покинув кладовую гения, я пошла к себе. Почитала какой-то дешевый любовный роман про «белоконных» принцев, неизвестно где раздобытый Янкой, пожевала йогурт, большую банку которого не смогла осилить с утра, и отправилась спать.
Мне уже начало казаться, что ничего, собственно, и не происходило. Ну, висит у меня датчик. Что-то считывает. Никто его не замечает, ничего с его появлением в жизни не изменилось. Те же лица, те же пепельницы и подносы, те же нахальные разговоры пьяных «оунеров». Пока однажды вечером Боб не
