своем грузовике шофер Мартов, подогнал машину на погрузку, а в кузове — прикрытый соломой труп.
Славин натянул сапоги, надел ватник, сунул в карман фонарик и, сдернув с гвоздя плащ-накидку, выключил свет. Они зашли в дежурную комнату, где Владимир получил оружие. Лейтенант Хрулев, который дежурил в эту ночь, сказал:
— Начальник заболел и поехать не может. Сказал, чтобы ты заехал за Лагутой и вместе направлялись на место происшествия. Лошадь уже запряжена в двуколку. Когда приедете на место, позвоните.
Славин молча кивнул головой и вышел во двор. Лошадь послушно двинулась с места. Лагута жил в поселке, и вскоре Владимир был у него дома. Долго стучал в дверь. Крепким был сон у хозяев. Наконец за дверями послышался шум, и Владимир услышал голос Лагуты:
— Кто там?
— Это я, Иван Епифанович, Славин.
Дверь открылась, и перед Славиным в свете фонарика предстал Лагута. Он был в трусах, майке и сапогах. Лейтенант коротко сообщил ему о происшествии, Лагута сказал:
— Зайди в дом, подожди, пока я оденусь.
— Спасибо. Я буду во дворе. Ты собирайся.
Вскоре они, плотно укутавшись в плащ-накидки, тряслись в двуколке, медленно двигавшейся в темноте по лесной дороге. До лесопилки было четыре километра, и на дорогу ушел целый час.
Большая территория лесопильного завода освещалась тремя тусклыми электрическими лампочками, болтавшимися на ветру. У въезда работников милиции дожидался директор завода. Он взволнованно рассказывал:
— Понимаете, все это на моих глазах было. Приехал Мартов, у него последний рейс остался, развернулся и подал машину под погрузку. Залез один из рабочих в кузов, чтобы доски принимать, да как закричит и на землю чуть не кубарем скатился. Подскочили мы к нему, а на нем лица нет. Открывает рот, хочет что-то сказать и не может, только мычит и показывает рукой на кузов. Глянули мы туда — человек убитый лежит, голова разбита, лицо обезображено, смотреть жутко. Оказалось, что он был соломой прикрыт, а рабочий решил эту солому сбросить...
— Мартов где? — спросил Славин.
— В конторе. Его там мои люди охраняют.
— Что говорит?
— Делает вид, что сам только теперь узнал о трупе, юлит. Явно юлит, пьянтос несчастный!
Они вошли в небольшой домик. На стуле сидел Mapтов. По бокам была охрана. Лагута попросил охранников и директора выйти. После этого сотрудники уголовного розыска приступили к беседе.
Мартов, растерянный и подавленный, мял в руках видавшую виды кепку и твердил:
— Сам не могу понять, как он оказался в кузове. Никого я не подвозил, никто на дороге мне не голосовал. Черт знает что!
— А если не только черт здесь виноват? Возможно, Леонид, тебя память подводит? Не мог же труп сам к тебе в кузов залезть.
— Конечно, не мог... — согласился Мартов. — А может, так случилось: этот человек, когда, конечно, живой был, еще где-нибудь на подъеме вскочил ко мне в кузов и там концы отдал.
— И это с размозженной головой? — усмехнулся Славин и посмотрел на Лагуту. — Иван Епифанович, пусть он пока подумает, а мы осмотрим машину.
Работники уголовного розыска позвали из коридора двух рабочих, которые охраняли Мартова, а сами вместе с директором вышли на улицу. Холодный осенний дождь усилился. Лагута спросил:
— У вас здесь нет какого-нибудь помещения или хотя бы навеса, где машину Мартова можно от дождя спрятать?
— Есть навес, он в том конце, — и директор махнул рукой в противоположную от ворот сторону.
— Хорошо. Дайте мне водителя, мы отгоним туда машину.
Славин тронул Лагуту за рукав.
— Ты занимайся машиной, а я позабочусь о лошади.
Лошадь беспокойно топталась на месте, тревожно пофыркивала, а почуяв приближение Славина, тихонько заржала. Владимир отвязал от столба поводья и, взяв ее под уздцы, повел в ту сторону, где должен быть навес. Земля на территории лесопильного завода, разбитая колесами машин, была скользкой и липкой. Мимо Славина тихо проехал злополучный ЗИС. В свете его фар невдалеке осветился навес, там машина и остановилась. Вскоре к этому месту подошел и Славин. Отвел лошадь в дальний конец навеса, дал ей овса. К навесу вместе с директором подошла группа рабочих. Они включили свет. Лагута сказал сидевшему за рулем водителю, чтобы тот подогнал грузовик под лампочку, горевшую в центре. Теперь кузов освещался хорошо, и оперативники стали осматривать машину. Они сразу же увидели, что на погибшем не было одного ботинка. Лагута сказал:
— Похоже на автодорожное происшествие. Обычно при ударе машиной человек теряет обувь.
— Я тоже об этом подумал. Смотри, вот здесь, по-моему, и след протектора имеется.
— Переворачивать труп не будем. Позвоним в отделение, доложим о результатах осмотра и попросим выслать врача-эксперта.
Они обследовали весь кузов, затем кабину. Капитан даже под капот заглянул, но ничего интересного они для себя так и не нашли.
Мартова Славин застал в той же комнате. Владимир достал из планшетки, висевшей на ремне через плечо, несколько листов бумаги и приступил к допросу.
Мартов стоял на своем. Он то опускал голову на ладони, упершись локтями в колени, то смотрел прямо в глаза сотруднику милиции:
— Ей-богу, хоть убейте, но я ни в чем не виноват! Я не знаю, как оказался у меня в кузове убитый человек.
— Откуда вы ехали?
— Я отвез на второй лесосклад доски и сразу же вернулся обратно.
— Сколько туда километров?
— Сто десять. Я хотел сегодня загрузить машину и ехать к себе домой, переночевать и рано утром выехать в дорогу.
— С кем вы ехали назад?
— Один. Попутчиков не брал.
— Останавливались где-либо?
— Нет. Хотя, простите, останавливался. Пообедал в чайной на «пупе» и поехал дальше.
— На каком «пупе»? — не понял Славин.
Мартов впервые чуть заметно улыбнулся.
— Ах, да, я забыл, что вы недавно в наших краях. «Пупом» мы называем развилку пяти дорог. Три из них ведут прямо из леса, точнее с лесоразработок, и сходятся в одной точке у деревни Пасха, а, кроме этого, одна дорога идет в Кемерово, а другая — сюда, к Марьянску. Поэтому место, где сходятся все эти пять дорог, водители и назвали «пупом»... «пупом» земли.
— А кто вас видел в Пасхе?
