1. ПОЗИЦИЯ ЯПОНИИ И ГЕРМАНИИ
Позиция руководства СССР по вопросу о нормализации и дальнейшему улучшению отношений с Японией после событий на р. Халхин-Гол так же, как и с Германией, состояла в том, чтобы на основе взаимовыгодных двусторонних договоров и соглашений не допустить или отдалить войну с державами оси и, канализировав их агрессию против держав Запада, добиться, как и во время Первой мировой войны, пользуясь противоречиями между ними, нового ослабления капиталистической системы.
Задача Японии и Германии заключалась в том, чтобы в первую очередь путем улучшения отношений с СССР обеспечить себе тыл в борьбе за мировое господство с ведущими колониальными державами Запада — сначала с Великобританией, Францией и Нидерландами, а потом при благоприятном стечении обстоятельств разделаться с Советским Союзом как с менее опасным конкурентом на международной арене, которому на первом этапе осуществления этого стратегического плана была предложена часть «британского наследства» на Среднем Востоке.
При декларированной общности целей Японии и Германии в способе реализации этого плана между ними имелись существенные различия. Если Германия предлагала Японии улучшить отношения в рамках будущего многостороннего «пакта четырех», т. е. с участниками тройственного пакта (Германии, Японии и Италии) и Советским Союзом, то Япония решила урегулировать свои отношения с СССР на двусторонней основе, хотя в перспективе это не исключало совместного участия Японии и СССР в «пакте четырех».
Кроме того, исключительно важным представляется еще одно обстоятельство — в то время как у Японии декларированные и реальные цели на обозреваемый период в общем совпадали, у Германии подобное наблюдалось лишь до августа 1940 г. Поскольку блицкриг в отношении Великобритании не удался, Гитлер пришел к выводу, что опора Англии и США на Россию объясняется их надеждой на возможность затянуть войну с Германией и в конечном счете с помощью русских одержать над ней победу. Поэтому 31 июля того же года на секретном совещании высших руководителей Германии он заявил о своем решении нанести молниеносный сокрушительный удар по России, с тем чтобы развеять надежды своих главных противников и развязать руки Японии для войны с СССР[195]. Это решение сохранялось в строгой тайне от других держав оси. Следовательно, и тройственный пакт, и согласие на переговоры о «пакте четырех» выполняли для Германии в отличие от Японии роль камуфляжа с целью обеспечить внезапность нападения на нашу страну.
Впервые идея такого пакта была самостоятельно высказана в июле 1939 г. послом Японии в Италии Т. Сиратори в письме японскому правительству без какого бы то ни было вмешательства со стороны представителей Германии. Она была задумана с целью прекратить советскую помощь Китаю и таким образом поставить Китай на колени[196]. Но министр иностранных дел Японии Ё. Мацуока во втором правительстве Ф. Коноэ, лично не знакомый с Сиратори, придал этой идее более широкий характер, впервые увязав ее на совещании четырех министров Японии 9 сентября 1940 г. с планом раздела мира между державами оси и Советским Союзом. Лишь позднее, 19 и 26 сентября, ее повторили Риббентроп и Гитлер[197].
Инициатива заключения пакта о нейтралитете между СССР и Японией после вооруженного конфликта в районе р. Халхин-Гол принадлежала Токио, рассчитывавшего на то, что общий политический договор будет способствовать разрешению частных вопросов двусторонних отношений — подписанию нового торгового договора, новой рыболовной конвенции, переговоры о которой на японских условиях зашли в тупик, прекращению советской помощи Китаю, успешному завершению работы пограничных комиссий на основе двустороннего соглашения от 6 июня 1940 г. и урегулированию вопроса о японских концессиях на Северном Сахалине. Положительное влияние на улучшение советско-японских отношений оказала позиция Токио по вопросу о возвращении СССР Бессарабии.
В беседе с В.М. Молотовым, состоявшейся 1 июля 1940 г., С. Того, посол Японии в СССР, положительно оценил факт разрешения вопроса о Бессарабии и подчеркнул, что в свое время при подписании Пекинской конвенции в 1925 г.[198] Япония обещала, согласно желанию СССР, не ратифицировать договор о присоединении Бессарабии к Румынии. Можно сказать, продолжил Того, что уже тогда Япония предвидела наступление такого дня.
Молотов ответил, что Япония поступила умнее, чем многие другие государства. Теперь же вопрос о Бессарабии разрешен, и отношения СССР с Румынией поставлены на правильный путь и в нормальные условия.
По секретному протоколу к советско-германскому пакту о ненападении от 23 августа 1939 г. Германия согласилась, что Бессарабия входит в сферу влияния СССР. Но позднее, ссылаясь на Парижский международный протокол, который подписали Германия и Япония, Берлин воспротивился претворению в жизнь достигнутой ранее договоренности по этому вопросу.
В беседе с послом Германии в СССР Шуленбургом 26 июня 1940 г. В. М. Молотов согласился с тем, что по упомянутому протоколу Бессарабия действительно признавалась частью Румынии, но по условиям этого документа он вступал в силу только при ратификации всеми подписавшими его странами, а Япония, чтобы не осложнять отношения с Москвой, решила отказаться от ратификации. Эта аргументация возымела свое действие, и в конце июня того же года Бессарабия была возвращена мирным путем СССР, а заодно, при молчаливом согласии Берлина, к нему была присоединена и Северная Буковина[199].
2 июля 1940 г. С. Того вместо первоначально рекомендованного заключения с Москвой пакта о ненападении, отвергнутого правительством М. Ёнаи из-за опасения ухудшения отношений с США и Великобританией, внес в вербальной ноте на рассмотрение наркома иностранных дел В.М. Молотова проект соглашения о нейтралитете. Это было сделано по указанию японского правительства, которое хотело бы ограничиться указанным соглашением. Кроме того, Того по собственной инициативе выдвинул предложение о поддержании мирных дружественных отношений при уважении территориальной целостности на взаимной основе, в соответствии с советско-японской конвенцией 1925 г.
При этом Того начал беседу с заявления о том, что в данный момент между Японией и СССР имеется большое число различных спорных вопросов, однако есть много способов для их мирного разрешения.
За последние два-три года, сказал Того, даже в такие периоды, когда отношения между СССР и Японией были наихудшими, им удалось урегулировать многие вопросы, не прибегая к войне. Безусловно, в некоторой части мира имеются элементы, которые желают столкновения между СССР и Японией в своих интересах. Однако, заверил Того, «мы такой глупости недопустим». Нарком, который все вещи видит достаточно глубоко, хорошо понимает это обстоятельство. В то же время, продолжил посол, в связи с возникновением войны в Европе общая ситуация осложнилась. Япония, как и СССР, старается не быть втянутой в орбиту войны, т. е. она придерживается политики строгого невмешательства в войну. Если же, несмотря на миролюбивые стремления, Япония подвергнется нападению со стороны третьих держав, она вынуждена будет предпринять меры против этого.
Япония, находящаяся в соседстве с СССР, сказал Того, желает поддерживать с последним мирные, дружественные отношения и стремится к взаимному уважению территориальной целостности. Если же одна из этих стран, несмотря на миролюбивый образ действий, подвергнется нападению со стороны третьих держав, то в этом случае другая страна не должна помогать нападающей стороне. Если будут достигнуты такого рода договоренности, то отношения между СССР и Японией будут стабилизированы и их ничем нельзя будет поколебать. Если советское правительство придерживается того же мнения, добавил Того, то он готов сделать конкретное предложение, а именно вполне откровенно изложить содержание проекта японской стороны. Того указал, что дух проекта согласован с японским правительством, которое возглавляет адмирал М. Ёнаи, а текст составлен им самим, и он просит наркома иметь это в виду.
Далее Того изложил суть проекта соглашения о нейтралитете между СССР и Японией:
«Статья 1.1. Обе договаривающиеся стороны подтверждают, что основой взаимоотношений между ними остается Конвенция об основных принципах взаимоотношений между Японией и СССР, подписанная 20 января 1925 г. в Пекине.
Статья I. Обе договаривающиеся стороны должны поддерживать мирные и дружественные
