Серп и молот против самурайского меча

Политика СССР по расширению сотрудничества с союзниками в войне на Тихом океане объяснялась намерением Сталина играть важную роль в военных действиях Советского Союза не только против японских войск в Маньчжурии, но и в операциях против японской метрополии[439] с тем, чтобы иметь больший вес при решении вопросов послевоенного урегулирования с Японией.

Вопрос о вступлении СССР в войну против Японии имел большое значение не только с точки зрения решения азиатских проблем и проблем Тихого океана, в том числе статуса ее колоний, но и европейских проблем, в частности разграничения сфер влияния СССР и союзных держав в Восточной, Южной и Центральной Европе, а также в создании ООН как органа по сотрудничеству и обеспечению коллективной безопасности после окончания Второй мировой войны.

В связи с этим, опасаясь того, что противодействие политике СССР в Восточной Европе со стороны США и особенно Великобритании может отрицательно повлиять на готовность оказать им содействие в разгроме Японии, в Вашингтоне приняли решение не препятствовать СССР в установлении его влияния в странах Восточной Европы, вопреки попыткам, предпринятым Великобританией в первую очередь на Балканах и Восточном Средиземноморье.

В 1944 г. этой точки зрения со ссылкой на неоднократные высказывания Рузвельта придерживались Объединенный комитет начальников штабов, Объединенный штаб планирования и Объединенный комитет по вопросам планирования США. Так, 28 июля 1944 г. последний из них с учетом указанной задачи, а также прогноза соотношения сил союзников на ближайший период предостерег Государственный департамент США от участия в дискуссиях с советскими представителями по вопросам территориального размежевания после войны на предстоявшей конференции в Думбартон-Оксе (21 августа — 28 сентября 1944 г.). А в сентябре того же года тот же комитет предложил распространить балканскую политику США и на Чехословакию[440].

23 сентября 1944 г. Гарриман встретился со Сталиным и передал ему послание Рузвельта с изложением результатов 11-й Квебекской конференции (13–16 сентября 1944 г.), в котором преднамеренно ничего не говорилось о предполагаемых совместных военных операциях против Японии[441], хотя в итоговом документе конференции указывалось, что после поражения Германии Соединенные Штаты и Великобритания вступят во взаимодействие с Советским Союзом для форсирования капитуляции Японии[442].

Сталин выразил удивление тем, что в послании Рузвельта не учитывается его обещание вступить в войну с Японией после победы над Германией, и, подтвердив готовность выполнить его, прибег к дипломатической хитрости, заявив, что если союзники намерены добиться поражения Токио без участия СССР, то он против этого не возражает[443].

Готовность Сталина принять широкомасштабное участие в военных действиях против Японии в случае, если ему будет направлено соответствующее предложение, оказалась неожиданной для США, так после обещания, данного в Тегеране, СССР, проявляя осторожность, не афишировал подготовку СССР к войне с Японией.

14 октября глава американской военной миссии в Москве генерал-майор Дж. Дин во время встречи Сталина с Черчиллем ознакомил советского руководителя со стратегическими задачами, которые США намеревались возложить на СССР в войне с Японией:

1) ликвидация Квантунской армии;

2) обеспечение развертывания ВВС США и СССР на Камчатке и в Приморье для бомбардировки Японии;

3) сотрудничество с ВМС и ВВС США, в том числе предоставление им базы ВМС и баз ВВС на Камчатке;

4) оккупация Южного Сахалина.

При этом Дин подчеркнул, что США рассчитывают на вступление СССР в войну с Японией в самые кратчайшие сроки, полтора-два месяца после капитуляций Германии, а начало планирования операций против Японии — немедленно.

На той же встрече с Черчиллем, Гарриманом и Дином Сталин заверил союзников в том, что он вступит в войну с Японией, но на определенных политических условиях [444].

Каковы могли быть эти условия, можно было предположить, исходя не только из упомянутого меморандума Рузвельта от 8 января 1944 г. участникам сессии Совета по вопросам войны на Тихом океане, из которого было ясно, как уже отмечалось, что, по мнению Рузвельта, СССР намерен возвратить себе Южный Сахалин и приобрести Курилы в дополнение к условиям Каирской декларации, но и из доклада Ф. Джоунса, опубликованного 28 апреля 1944 г.

В этом документе резонно предполагалось, что если СССР вступил в войну с Японией, то он должен будет присоединиться к целям, сформулированным союзниками в отношении Японии в Каирской декларации, то есть наказания ее за агрессию путем изъятия у нее территорий, захваченных «при помощи силы и в результате ее алчности».

Для Советского Союза это означало, что выдвижение, по мнению МИД Великобритании, требований в отношении Южного Сахалина носило законный характер, ибо он был приобретен Японией в результате развязанной ею Русско-японской войны 1904–1905 гг. А в отношении Курильских островов — англичане считали требования СССР не соответствующими условиям Каирской декларации, так как они были получены Японией не в результате войны, а по русско-японским договоренностям мирного времени. Имелся в виду русско-японский договор 1875 г. в Петербурге, но к ним логично было бы МИД Великобритании отнести и договор 1855 г. в Симоде.

В документе был сделан вывод, что как СССР, так и США будут проявлять интерес к Курилам как к стратегически важному району в северной части Тихого океана и что поэтому американская сторона будет против их перехода во владение Советского Союза[445].

Доклад, подготовленный в МИД Великобритании в конце апреля 1944 г., в части, касающейся Курильских островов, был в мае того же года направлен в соответствующие правительственные учреждения США, в частности в Объединенный комитет по разведке и в Государственный департамент, и послужил основой для их собственных докладов в октябре — декабре 1944 г. президенту Рузвельту, который должен был принять участие в новой конференции глав правительств США, СССР и Великобритании.

Оценка, данная английской стороной будущей позиции США в отношении перехода Курил к СССР подтвердилась в первом из этих докладов, озаглавленном «СССР и проблемы урегулирования на Дальнем Востоке», опубликованном 5 октября 1944 г. Объединенным комитетом по разведке в Северо-Восточной Азии.

В этом докладе содержалась рекомендация, чтобы Советский Союз главное внимание обратил на Маньчжурию, и предлагались соответствующие политические мероприятия в этом направлении. Было ясно желание отвлечь его внимание от Южного Сахалина и Курил, хотя и предполагалось, что СССР выдвинет требования и в отношении этих территорий, так как сохранение их во владении Японии представляло бы угрозу советским нефтяным промыслам на Северном Сахалине и в Приморье.

В докладе был сделан вывод, что именно поэтому Советский Союз не допустит захвата этих островов Соединенными Штатами[446].

Другой доклад на эту тему был завершен директором отдела территориальных исследований Госдепартамента США профессором Дж. Блексли 28 декабря 1944 г. и направлен Рузвельту после того, как тот получил донесение Гарримана из Москвы о беседе со Сталиным, состоявшейся за две недели до этого, по вопросу о вступлении СССР в войну с Японией и об условиях присоединения СССР к военным действиям союзников против нее.

В этой беседе Гарриман заверил советского руководителя в том, что военные ведомства Вашингтона и Лондона берут на себя обязательства приложить все усилия для того, чтобы выполнить заявки СССР по обеспечению его материальными запасами, необходимыми для начала военных операций Советских вооруженных сил против Японии.

С удовлетворением выслушав информацию американского посла, его собеседник впервые заявил Гарриману, что в качестве условия вступления Советского Союза в войну с Японией «Советский Союз хотел