занимал пять смежных комнат. Первая предназначалась для машинисток, вторую и третью занимал заместитель Берии Меркулов. Четвертая комната была в распоряжении помощника Меркулова Мамулова, который также был личным секретарем Берии. В комнате Мамулова были две противоположные двери, левая вела в комнаты Меркулова, а правая — в комнату народного комиссара внутренних дел Лаврентия Павловича Берии'. В течение многих лет Мамулов виделся с Меркуловым практически ежедневно, и ошибиться ему было, действительно очень трудно. Ломать же комедию перед Пименовым с воскрешением одного из расстрелянных бериевцев Степану Соломоновичу не было никакого смысла, тем более что фамилию он так и не назвал, а о том, что воскресшим мог быть Меркулов, правозащитник так и не догадался. Правда, Всеволод Николаевич Меркулов, как мы уже убедились, фигурирует в списке тех, в отношении которых приговор был приведен в исполнение, и чьи тела кремировали. Однако можно допустить, что вместо Меркулова тогда расстреляли для ровного счета кого-то другого из приговоренных к высшей мере наказания. Не исключено, что за Всеволода Николаевича заступился кто-то из высшего партийного руководства, может быть его земляк Анастас Микоян (оба были родом из Азербайджана), и Меркулову сохранили жизнь, тем более что после войны он с Берией уже никак не был связан, занимая малозначительные посты начальника Главного управления советским имуществом за границей и министра госконтроля. Сколько-нибудь свежим компроматом на партийных вождей Всеволод Николаевич не располагал. Кто знает, может, рано или поздно Меркулова выпустили из тюрьмы и он тихо доживал свой век под чужой фамилией? А может, умер позднее в тюрьме или все-таки был расстрелян, но уже после 1953 года? Или Мамулов все же обознался и спутал Меркулова с кем-то другим? Наверное, эта загадка никогда не будет до конца разрешена.
Лаврентий Павлович Берия вряд ли относится к категории людей, 'делать жизнь с кого'. Впрочем, если попытаться воссоздать не в жанре жития, а честно, не закрывая глаза на все поступки того или иного исторического лица, и особенно политика, очень мало найдется в мире тех, кто достоин подражания. И меньше всего это относится к товарищам Берии по Политбюро, включая, конечно, самого Сталина. Пожалуй, если начать сравнивать Лаврентия Павловича с Иосифом Виссарионовичем, сравнение выйдет в пользу первого. Сталина интересовала только власть как некая абсолютная категория. Берия же, может быть, готов был использовать свою власть и для того, чтобы делать добро людям, как он его понимал. После смерти Сталина настал, как он думал, подходящий момент для того, чтобы облагодетельствовать советских граждан. И нельзя сказать, что Лаврентий Павлович намеревался творить прогресс варварскими средствами, поскольку нет данных, что он готовил физическое устранение своих товарищей по Президиуму ЦК, собирался их сажать или расстреливать. Наоборот, как мы помним, Берия приказал уничтожить орудия пыток и выпустил на волю сотни тысяч заключенных. Но, тем не менее, почти не найдется в мире людей, готовых оплакать его трагическую гибель.
Вроде бы явно несправедливые обвинения, по которым он был осужден, вызывают жалость к 'лубянскому маршалу', а благие намерения сделать более либеральным советский общественный строй порождают сочувствие. Однако десятки тысяч людей, загубленных Берией, мешают сполна отдаться этим чувствам. Как, впрочем, все либерально-оттепельные движения того же Маленкова или Хрущева никак не должны заставлять нас забывать о совершенных ими преступлениях, равно как о преступлениях Молотова, Кагановича, Микояна и других членов сталинского Политбюро.
'Бериевскую оттепель', когда выпустили тех, кого не успели расстрелять при Ежове, вряд ли правомерно целиком относить на счет Лаврентия Павловича. Кого и когда сажать или выпускать, решал в конечном итоге Сталин. Что же остается за Берией? Безусловно, главным достижением его жизни стало осуществление советских проектов по созданию атомной и водородной бомб. Но во благо или во зло это пошло нашей стране? На этот вопрос разные люди дают разные ответы. Я лично думаю, что ост обретения Сталиным и его преемниками ядерного и термоядерного оружия было больше вреда, чем пользы. Да, столь мощное средство устрашения в принципе устранило опасность оккупации территории СССР и его правопреемницы России иностранными агрессорами. Сейчас это особенно пригодилось, когда всерьез встала опасность китайской колонизации российского Дальнего Востока. Но зато благодаря бомбе коммунистический режим продержался несколько десятилетий, углубив экономическую отсталость страны и еще более развратив души людей. С другой стороны, шансы на применение против Сталина ядерного оружия американцами даже в случае, если бы он не обрел бомбы, все равно кажутся маловероятными. Такой удар мог бы последовать только в случае массированного советского вторжения в Западную Европу, а на такое вторжение в условиях американской атомной монополии Сталин никогда бы не решился. Преемники же Иосифа Виссарионовича мыслили по большому счету лишь об удержании завоеванной сферы влияния, с минимальным ее расширением за счет некоторых колониальных и зависимых стран. Лишь однажды попытка Хрущева установить ракеты с водородными боеголовками на Кубе действительно поставила мир на грань термоядерной войны. Ясно, что отсутствие у советской стороны оружия массового поражения в принципе бы исключило возникновение подобного кризиса. Оккупация же лишенного ядерного и термоядерного оружия, а значит, не способного к широкомасштабной агрессии Советского Союза войсками НАТО представлялась крайне маловероятной. Гораздо дешевле и выгоднее было, не прибегая к дорогостоящей оккупации, поставить его природные ресурсы на службу западной экономики, что фактически и произошло в 70-е и 80-е годы. Без атомной и водородной бомб наша страна быстрее и на более выгодных условиях вписалась бы в мировое хозяйство и к сегодняшнему дню хоть частично преодолела бы свое катастрофическое отставание от экономически развитых стран.
Какие же действительно добрые дела останутся за Лаврентием Павловичем Берией в Большой Истории? Безусловно, руководство военной промышленностью, а во многом — и всей экономикой в годы Великой Отечественной войны. Его организаторский талант и деловая хватка внесли немалый вклад в советскую победу в этой схватке, проигрыш которой грозил гибелью нашему народу. Останется среди заслуг Берии и мартовская амнистия 1953 года. Обычно акцентируют на связанные с ней эксцессы. Между тем нельзя отрицать, что благодаря этому гуманному акту сотни тысяч людей, посаженных, в общем-то, за пустяки, смогли вернуться к нормальной жизни. Берия стал инициатором отказа от нерентабельного, полурабского труда заключенных и добился прекращения ряда разорительных строек-гигантов. И от этих нововведений те, кто погубил 'лубянского маршала, так и не смогли отказаться. И, наконец, реабилитация арестованных по делу врачей и по мингрельскому делу, состоявшаяся весной 53-го года по личной инициативе Лаврентия Павловича. Пусть с мингрельцами Берия имел и личный интерес — как-никак были арестованы его давние товарищи. И пусть потом, после ареста Берии, кое-кто из освобожденных, в частности, бывший глава госбезопасности Грузии А.Н. Рапава, были вновь арестованы и расстреляны. Но хотя бы 30 тыс. возвращенных по инициативе Лаврентия Павловича на родину ранее высланных жителей Западной Грузии чего-то да стоят! Что из сделанного Берией перевесит на весах судьбы — ведомо одному Богу.
Закончить же книгу хочу одним забавным анекдотом про Сталина и Берию.
Берия: 'Иосиф, тут фильм про тебя сняли, говорят, хороший. Пойдем посмотрим?'
Сталин: 'Ну, пойдем'.
Выходят после просмотра из зала. Сталин: 'Да, слушай, Лаврентий, хороший фильм получился. Только знаешь что, тот актер, который меня играет, уж очень на меня похож. Надо бы его расстрелять…'
Берия (/в растерянности/): 'Иосиф, а может, мы того… этого… усы ему сбреем?'
Сталин: 'Ну, или так'.
Что характерно, в этом диалоге Лаврентий Павлович выступает как своего рода гуманист, умеряющий людоедские аппетиты Иосифа Виссарионовича. В народной памяти, по крайней мере сейчас (анекдот как будто недавний), Берия явно не выступает в роли главного злодея, уступив здесь пальму первенства Сталину.
Библиография
