Когда явился переводчик, «турист» уже дошел до кондиции и с ходу поведал собравшимся все подробности своей вербовки, нюансы задания и назвал каналы переброски аудиозаписей в Бонн…
– Я еще сам переговорю с рядом сотрудников. – Ястребов развернулся спиной к окну. – Послушаю, что они по этому поводу думают. А ты готовь предварительный план операции. Если ты прав и Гордеенко убили, то подходить к делу надо крайне осторожно. И предусмотреть меры обеспечения безопасности исполнителей. Для нас с тобой потерять еще кого-нибудь из ребят совершенно недопустимо.
– Володя, я это прекрасно понимаю. – Щербаков забросил ногу на ногу. – Гарантирую тебе, что группы обеспечения и прикрытия будут лучшими… Лично подберу и проверю.
В довольно большом кабинете о трех окнах, служившем рабочим местом Малькову, его старшему товарищу майору Малахову и еще двоим сотрудникам, Егор застал коллегу, сосредоточенно разбирающего бумаги из верхнего ящика письменного стола.
– Здоров, – буркнул Малахов, освобождая от скрепки стопку листов.
Несмотря на то что коллеге еще не было сорока, его голову венчала совершенно седая шевелюра.
– Привет, Сережа. – Мальков пожал руку майору. – По какому поводу ревизия?
– Ведомость на «а-пэ-эсы» ищу. Помню, что была, но куда дел… – Малахов посмотрел на висящий над столом старшего лейтенанта портрет улыбающегося Альберта Эйнштейна с надкушенным яблоком в руке, словно великий физик мог ему подсказать, где ведомость.
– А когда это нас «а-пэ-эсами»[10] стали вооружать? – удивился Мальков, в сейфе которого лежал ПСМ[11].
– Это не «стечкины», – отмахнулся майор. Егор несколько секунд подумал, прикидывая, что еще могла означать аббревиатура АПС. Кроме автомата для подводной стрельбы [12], в голову ничего не приходило.
– Сережа, – осторожно поинтересовался Мальков, – ты хочешь сказать, что нас приписали к боевым пловцам?
– Опять мимо. – Малахов развязал тесемки на желтой от времени папке. – АПС – это «автономный прибор светоориентировки». По-простому – фонарик… Зато, – майор провел ладонью по короткому серебристому ежику волос на голове, – если ведомость попадет в руки противника, тот решит, что мы или супер-пловцы, легко способные уделать всех их пресловутых «тюленей» [13], или лихо со «стечкиными» обращаемся. По причине наличия в нашей группе аж четырнадцати АПС на шесть человек…
– И кто автор сего сокращения? – улыбнулся Егор.
– Какая-то светлая голова из хозуправления. У меня вообще есть подозрения, что в ХОЗУ существует специальное направление по переименованию обычных предметов.
– Легко, – согласился старлей, – история с Керимбабаевым наверняка только укрепила их во мнении о необходимости вносить в ведомости побольше путаницы.
Малахов усмехнулся.
Случай с Керимбабаевым, рассказанный приятельствовавшим с начальником ХОЗУ опером военной контрразведки, был поучителен. И в свое время широко обсуждался в коридорах здания на Литейном проспекте.
Керимбабаев был обычным рядовым-первогодком в мотострелковом полку. Но, несмотря на столь скромное звание и юный возраст, он на целых три месяца попал в сферу интересов русского отдела ЦРУ.
Всё началось с ведомости.
Призванного из Татарстана Равиля Керимбабаева определили в пулеметчики. Как и положено, в военный билет внесли сокращенное название и серийный номер оружия, которое на протяжении двух лет молодой татарин должен был чистить, таскать на горбу во время марш-бросков и иногда из него постреливать. Та же запись появилась в нескольких ведомостях, одну из которых подвыпивший старшина роты потерял в местном кабаке, где с коллегами-прапорщиками отмечал день рождения начальника склада ГСМ[14]. Участники торжественного мероприятия подвыпили столь сильно, что очнулись лишь на следующее утро в «обезьяннике» РУВД, причем из одежды на всех семерых «генералах-недомерках»[15] были только рубашки, галстуки, кителя и ботинки. Нижние части формы и белья отсутствовали напрочь, из чего прибывший за своими подчиненными заместитель командира полка по воспитательной работе сделал вывод, что незадолго до того, как впасть в кому, прапорщики решили отправиться «по бабам».
Судьба потерянной ведомости была гораздо сложнее, чем у старшины роты.
Лист бумаги с огромным, на треть страницы, ярко-лиловым штампом «секретно» подобрал журналист областного еженедельника и показал своему большому другу из польской газеты, не подозревая, что поляк сотрудничает с варшавским бюро американской разведки.
Ксерокопия ведомости, где напротив фамилии Керимбабаева стояла аббревиатура РПКСН и карандашом было приписано слово «командир», попала в Лэнгли через три дня после сабантуя прапорщиков. Недавний выпускник Массачусетского технологического института, которому на стол лег документ, открыл справочник сокращений и узрел, что имеет дело с командиром ракетного подводного крейсера стратегического назначения. Несчастному разведчику даже не пришло в голову, что Керимбабаев имеет отношение лишь к ручному пулемету Калашникова со складным прикладом и прибором ночного видения[16], а карандашная надпись явилась результатом спора старшины и его кореша с продуктового склада о правописании слова «командир».
В русском отделе ЦРУ было срочно собрано расширенное совещание, на котором наблюдение за воинской частью номер сорок один триста пятьдесят семь было признано одним из самых перспективных направлений. О полученной неожиданной информации сообщили также коллегам с берегов туманного Альбиона. И в областной центр, рядом с которым располагался полк Керимбабаева, отправились журналисты центральных российских газет, якобы загоревшиеся желанием сделать репортажи из глубинки.
Прибытие агентов американской разведки совпало с занесением в личное дело командира полка строчки о неполном служебном соответствии и выговором от командующего округом. В связи с чем комполка пребывал в преотвратном настроении и в очередной раз взялся за укрепление дисциплины среди мотострелков. По территории части солдаты передвигались только бегом или строевым шагом, все увольнения были отменены, старшины рот ночевали в казармах, а караульных на постах проверяли чуть ли не раз в полчаса.
За два дня троих журналистов отловили при попытках проникнуть за ограждение, а
