если не считать Филиппа IV. Правда, германские князья согласились воевать только в том случае, если Франция откажется освободить от своего «присутствия» занимаемые ею имперские территории в Эльзасе и Лотарингии, а также епископства Меца, Туля и Вердена. Данное условие предполагало длительные и безусловно трудные переговоры с Парижем, который, естественно, сознательно будет тянуть с ответом.
На позицию германских князей, безусловно, повлияли действия, предпринятые шведами из Померании. В конце сентября 1636 года шведская армия начала наступление против двух недавних союзников — Саксонии и Бранденбурга, перешедших в 1635 году на сторону императора. 6 октября 1636 г. шведский генерал Баннер разбил при Витстоке объединенные силы имперцев, саксонцев и бранденбуржцев, после чего, по взаимной договоренности с Ришелье, двинулся в направлении Чехии. Однако вслед за первыми успехами началась полоса неудач. Армия Баннера остановилась в районе Эрфурта. Это и определило во многом поддержку императора на сейме даже протестантскими князьями, утвердившими эрцгерцога Фердинанда королем Венгрии и Трансильвании.
Едва закончился Регенсбургский сейм, как из Вены пришло известие о смерти императора Фердинанда II. На престол вступил его сын Фердинанд III. «Менее зависимый от иезуитов и испанцев и, — как писал Фридрих Шиллер, — более справедливый к чужой вере, он легче, нежели его отец, мог прислушаться к голосу умеренности. Он внял ему и даровал Европе мир, но лишь после одиннадцатилетней войны мечом и пером и лишь тогда, когда всякое сопротивление стало бесплодным и неумолимая необходимость продиктовала ему свой железный закон».
Воцарение молодого императора с надеждой было встречено в Германии, причем в обеих ее частях — католической и протестантской, в одинаковой мере изнемогавших от двух десятилетий войны.
В это время появляются первые планы созыва в Кёльне европейского мирного конгресса под эгидой папы римского. Однако Урбан VIII перечеркнул их, заявив, что никогда не сядет за один стол с «еретиками» — голландцами и шведами. Попытки Ришелье убедить папу подняться над предрассудками ради достижения мира в Европе не увенчались успехом. Для Святого престола католическая Франция, олицетворяемая кардиналом-«отступником», была ничем не лучше протестантских Соединенных провинций или Швеции. Недвусмысленным выражением неприязни папского Рима к кардиналу Ришелье явился отказ Урбана VIII возвести в кардинальский сан ближайшего помощника французского министра — отца Жозефа, несмотря на все его известные заслуги перед римскокатолической церковью и даже личное расположение папы.
Потерпев неудачу в организации европейского мирного конгресса, интерес к которому проявлял и Фердинанд III, Ришелье попытался прозондировать почву в Мадриде относительно возможности сепаратного мира с Испанией на приемлемых для Франции условиях. Кардинал полагал, что примирение с Испанией может быть достигнуто легче, чем с Империей, учитывая французские интересы и обязательства по отношению к протестантам Германии.
Для выяснения настроений и намерений герцога Оливареса, руководившего политикой Филиппа IV, в Мадрид был направлен отец Башелье — священник из окружения Анны Австрийской, пользовавшийся полным доверием министра-кардинала. Официально миссия отца Башелье заключалась в поисках для Анны Австрийской реликвий чтимой ею Святой Исидоры. Под этим прикрытием эмиссар Ришелье должен был вступить в секретные переговоры с Оливаресом о возможности заключения мира между Францией и Испанией.
Оливарес охотно пошел на переговоры с дипломатом в рясе. У него были достаточно серьезные причины обсудить предложение Ришелье: Испания сражалась из последних сил, в Каталонии и в ряде других провинций нарастало движение за независимость, интенсивная эмиграция в Новый Свет и непрерывные войны до предела обострили демографическую ситуацию, испанская деревня находилась в упадке; обилие золота, поступавшего из Америки, обесценивало его стоимость, а заодно подрывало земледелие и ремесла.
При всем том Оливарес был тверд и непреклонен: мир возможен только на условиях возвращения к довоенному status quo; Лотарингия — единственное приобретение Франции за последние два года — должна быть освобождена от французов и возвращена ее законным хозяевам — Лотарингскому дому и Империи. Условия, продиктованные Оливаресом, Ришелье счел неприемлемыми. Тайные переговоры с Мадридом временно были прерваны.
В целом же положение Франции к концу 1636 года хотя и стабилизировалось, но продолжало оставаться тяжелым. Провал шведского наступления на Чехию означал, что в ближайшем будущем Франции придется воевать в одиночку, не рассчитывая на чью-либо поддержку.
Испытания
Наступивший 1637 год принес Ришелье новые тревоги и заботы. На театре военных действий положение Франции было неустойчивым. Победы сменялись поражениями. Самым значительным успехом Франции в кампании 1637 года было возвращение Леринских островов.
Еще в январе министр-кардинал отдал приказ об организации морской блокады захваченных испанцами островов. С этой целью туда стягивались все наличные силы Франции на Средиземном море. К концу февраля 40 кораблей и 20 галер полностью перекрыли все подступы к Леринским островам. Морской осадой руководил архиепископ Бордоский. Начиная с 24 марта корабельная артиллерия ежедневно обстреливала береговые укрепления. Полтора месяца продолжался это г кошмар. Испанская армия несла тяжелые потери. Наконец испанцы не выдержали и 12 мая капитулировали. По условиям капитуляции испанским солдатам во главе с доном Мигелем Пересом разрешили вернуться на родину. Французы восстановили контроль над островами и удерживали их до самого окончания войны. В июне 1637 года Испания попыталась захватить Сен-Тропез, но и здесь потерпела поражение.
Возвращение Леринских островов не смогло тем не менее компенсировать серьезное поражение Франции в Вальтелине, ответственность за которое лежала и на министре-кардинале. По условиям соглашения с гризонами, под чьим управлением издавна находилась Вальтелина, французское правительство обязано было выплачивать им ежегодно миллион ливров в обмен на разрешение держать в этом районе армию и осуществлять контроль за альпийскими перевалами. Часть выделяемых средств шла на нужды армии Роана.
Уже в 1636 году Франция не выполнила своих финансовых обязательств перед гризонами, что сразу же сказалось на материальном положении солдат и офицеров Роана. По всей видимости, Ришелье упустил этот вопрос из своего поля зрения: летом 1636 года у него были куда более срочные и важные заботы. Возможно, он переоценил отношение гризонов к Франции. Нельзя исключать и происков испанской партии при дворе Людовика XIII, давно пытавшейся настроить короля и первого министра против недавнего мятежника-гугенота.
Так или иначе, но в 1637 году армия Роана осталась без денег, а гризоны после неоднократных напоминаний и французскому командующему, и правительству Франции отказались содержать французские войска за свой счет. По непонятной причине все обращения Роана в Париж остались без ответа. Наконец к началу весны гризоны вместо положенного миллиона ливров получили 200 тысяч. Возникла конфликтная ситуация, которой поспешила воспользоваться испанская агентура. У Роана были все основания подозревать гризонов в сговоре с Миланом.
18 марта 1637 г. в Вальтелине началось антифранцузское восстание. Таким образом, подозрения Роана подтвердились.
Ришелье с опозданием осознал совершенную ошибку. В письме к королю от 29 марта 1637 г. кардинал писал: «Курьер подтвердил плохие новости относительно гризонов. Вероломные гризоны сговорились с имперцами и испанцами… Если бы их вовремя обеспечили деньгами… то того, что случилось, не произошло бы. У меня давно уже были опасения на этот счет…» Из письма остается неясным, что же мешало Ришелье проконтролировать выплату денег, тем более что он сам признается в своих опасениях. Однако всю ответственность за случившееся кардинал возложил на сюринтенданта финансов Бюльона, обвинив его в недопустимой волоките. А уже на следующий день Ришелье отдает распоряжение о срочной
